- Эта рыжая ведьма плохо на тебя влияет, - все время твердил Аксель Нюберг, шестидесятилетний старик, которому я, каждые две недели приносила травяные настойки.
- Никакая она не ведьма, - отвечала я, защищая тетушку Астрид.
- Ты, милое нежное дитя, которого портит колдунья своими сладкими речами и страшными замыслами, - шептал мистер Нюберг, принимая лекарства, сделанные так не любимой им ведьмой.
- Моя тетушка тут не причем, - перечила я. - Мы живем в двадцатом веке, мистер, в эпохе, где женщина наделена такими же правами, как и мужчина. Сам король не видит греха в том, что слабый пол готов посвятить себя не только домашним обязанностям, но и науке с политикой.
- Жаль пропадать такой красоте... - не унимался старик.
- Благодаря этой красоте и, как вы говорите, рыжеволосой ведьме Астрид, ваши ноги все еще ходят, мистер Нюберн. Советую не забывать об этом, - пылко говорила я.
Дух начала двадцатого века поглотил меня полностью, окунув в пучину изменений и реформ, которые буквально витали в воздухе, оседая незримой пылью на наши одежды. В какой-то момент я перестала контролировать свое поведение и совершенно не замечала того, что идея равноправия крепко засела в моей голове, отключая возможность адекватно воспринимать реальность.
Даже тетушка, которая всегда отличалась от других женщин своей прямолинейностью и независимостью часто одергивала меня и вычитывала за агрессивное поведение.
- Время еще не пришло, моя дорогая. Ты можешь распространять свои взгляды и убеждения в стенах нашего дома, но выносить опасные идеи на улицу я не советую, - говорила она, когда я собиралась на очередной протест.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимала, что все это было глупо и преждевременно. Швеция, несмотря на соблюдения нейтралитета в Первой Мировой войне, была ослаблена голодом, политическими изменениями и давлениями со стороны стран соседей. Женские митинги, которые продолжались и после признания прав голоса на выборах, были совершенно неуместны в поверженной кризисом стране.
Промышленный прогресс, новые взгляды на политику и общество не могли полностью раскрыться из-за нестабильной экономической ситуации. Война, не охватившая Шведскую землю, все же поглотила людей и звонкую монету в их кошельках. Политика строгого нейтралитета, которому поддерживалось Королевство, вызывала конфликты с воюющими сторонами. Так называемый лагерь Антанта, в состав которого входили: Французская республика, Российская и Британская империя, внимательно следила за импортом в Швецию. С другой стороны наседал Четвертый союз с Германской, Австо-Венгерской и Османской империей в составе.
Воюющие лагеря стремились приобрести как можно больше влияния на шведскую внешнюю торговлю, но правительство королевства всеми силами старалось контролировать эти процессы. Однако, покрыть потребности в продуктах и сырье не удалось несмотря на частичное продолжение торгово-рыночных отношений с Германией, Англией и Францией.
- Надо терпеть, - говорила Астрид. - Не думаю, что сейчас в Европе есть место безопаснее Швеции.
Стоит признать, что тетушка была права. Ее предчувствия, или, как говорили местные - видения, всегда сбывались. Астрид Линд предсказала начало войны 1914 года, октябрьскую революцию в России и Ноябрьскую в Германии. Также, тетушка, будто знала заранее о прекращении существования Российской, Османской и Германской империй вследствие первой Мировой.
Несмотря на лютеранство и набожность, к моей тетушке, нареченной рыжей ведьмой, приходили люди, чтобы та предсказала им будущее и вылечила своими травами. Астрид Линд охотно предоставляла свои услуги, а по вечерам, за кружкой крепкого глинтвейна, смеялась над наивными прихожанами.
- Я не ведьма, - неоднократно повторяла она. - Я женщина с аналитическим складом ума и неплохими знаниями народной медицины.
К последнему Астрид питала бесконечную любовь, которую пытались привить и ко мне. Не скажу, что траволечение было не эффективным, но по моему мнению, современная наука была достаточно прогрессивна для того, чтобы перестать добавлять в пищу тертые коренья и сухие ягоды. Мне было бесконечно скучно наблюдать за работой Астрид в лаборатории и я отчаянно отказывалась продолжать ее ремесло.
Однако, насмотревшись на больных и раненых, приходивших к тетушке за помощью, во мне воспиталось чувство сострадания, которое в конце концов и привело меня в Каролинский медицинский институт.
Женщина-доктор, в начале двадцатого века была редким феноменом, в большей степени из-за того, что слабый пол чувствовал себя неуверенно, все еще не осознав сладость современных возможностей. Мне повезло быть воспитанной своенравной Астрид Хольмберг и ее все понимающим мужем Расмусом. Именно благодаря им у меня были самые лучшие учителя и доступ до дисциплин, которым ранее обучали только мальчиков.