ТРИ ПОЭТА ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ФРАНЦИИ
Творчество трех поэтов, представленных в этой книге, принадлежит первой половине XIX века, бурной и плодотворной эпохе в истории Франции, эпохе, чреватой общественными потрясениями, напряженными идейными исканиями и высоким взлетом искусства. В ходе Великой революции конца XVIII столетия, которая сокрушила многовековую твердыню феодализма, французский народ поднялся на новую ступень национального самосознания и обрел гражданское самосознание, послужившее почвой для преобразующей и созидательной деятельности в самых различных областях общественной жизни, в том числе и для духовного творчества. На протяжении полувека народные массы несколько раз с оружием в руках отстаивали демократические завоевания буржуазной революции и свои политические и социальные интересы; в этот период возникли различные системы утопического социализма; в литературе, поэзии, театре, живописи получила жизнь новаторская романтическая школа, а вслед за тем выступили великие писатели критического реализма; вереница блистательных талантов той поры создала непреходящие духовные ценности и вывела французскую литературу первой половины XIX века на почетное место в истории мировой культуры.
Кто не знает имен великанов Виктора Гюго, Стендаля, Бальзака? Широко известны Жорж Саид, А. Диша, П. Мериме; не забыты такие поэты и писатели, как А. де Виньи, Т. Готье, А. де Мюссе и многие другие; о них пишут во французских учебниках по литературе, их книги переводят на другие языки, и они до наших дней имеют своих благодарных читателей.
Но рядом с этой общепризнанной высокой литературой существовала и другая, гораздо менее изученная, а порой и сознательно замалчиваемая официальной буржуазной историей и критикой, литература, непосредственно связанная с жизнью широких народных масс, выражавшая их мысли и чувства, их заботы и идеалы. Неотрывная от революционной борьбы народа, а потому полная мотивов политического и социального протеста против утвердившегося после революции общественного порядка, эта литература, и прежде всего поэзия, не укладывалась в канонические рамки устоявшихся во Франции стилей и школ; но она пользовалась необычайной популярностью в широких читательских кругах своего времени и встретила горячий отклик у демократических современников за пределами Франции. Среди революционно-демократических французских поэтов первой половины XIX века были первостепенные дарования, поднявшиеся до уровня высших достижений общенациональной литературы; в их числе — три поэта, чьи избранные произведения включены в настоящий том.
«Беранже один из самых великих умов, какими должна гордиться Франция»,— писала после смерти поэта Жорж Санд. «Гениальным» и «величайшим современным поэтом» называл его Стендаль. Его почитателями были Гюго п Бальзак, Дюма и Мериме, поэты Ламартин и Сент-Бёв, писатель Шатобриан, историк Мишле. Анатоль Франс считал его «лучшим писателем XIX века». Его высоко ценили венгр Петефи и англичанин Теккерей. Гете говорил, что песни Беранже «полны такой грации, такого остроумия и тончайшей иронии, они так художественно совершенны и написаны таким мастерским языком, что возбуждают восхищение не только во Франции, но и во всей образованной Европе». Гейне определил его «прославленным старшиной демократических поэтов». Белинский называл «царем французской поэзии, самым торжественным и свободным ее проявлением», «великим поэтом не одной Франции и национальнейшим поэтом самой Франции». Давая определение народности в искусстве, Белинский писал: «Народный поэт — тот, которого весь народ знает, как знает Франция своего Беранже»[1]. Как бы в подтверждение этой мысли, недоброжелательный французский критик нехотя признавался, что «около 1830 года ни один романтик, даже Гюго, не мог соперничать со славою Беранже», а в январе 1833 года французская республиканская газета «Трибюн» писала: «Во Франции насчитывается больше людей, знающих его песни, чем людей, умеющих читать, и любой мальчишка из церковного хора споет эти песни лучше, чем ритуальные псалмы».
Чем объяснить такую исключительную популярность?
Беранже был первый французский поэт XIX века, выступивший от имени широких демократических масс, от имени тех простых людей, которые еще вчера, в старорежимной Франции, составляли безликое большинство бесправного «третьего сословия», а ныне, свершив гигантское дело революции, приобщились к историческому бытию своей страны и почувствовали себя ее гражданами. «Народ — моя муза»,— признавался Беранже в «Моей биографии», а в одной из песен он заявил: «Мой вкуси я — мы из народных масс».
И действительно, Пьер-Жан Беранже (1780—1857) был истинным собратом своих будущих героев. Духовный сын Великой французской революции, ребенком видевший с крыши своего дома штурм Бастилии 14 июля 1789 года, он сам вышел из «третьего сословия»,— его мать была модистка и происходила из семьи потомственных парижских ремесленников, портных и швей; отец, служивший писцом у нотариуса, был сыном провинциального кабатчика. Пьер-Жан с самых юных лет стал пламенным республиканцем и патриотом, полным гордости за свою революционную родину, которая была в глазах поэта великой страной свободы, сеющей семена освобождения по всей Европе. Любовь к родине — писал позднее Беранже — «была величайшей, я бы даже сказал — единственной страстью всей моей жизни».
Как поэт Беранже самородок; он не получил и первоначального систематического образования, начал слагать песни, не овладев азами французского правописания, не знал обязательных тогда греческого и латыни, даже церковной, никогда не выучился ни одному из живых иностранных языков, был мало знаком с театром и музыкой. Всеми своими знаниями он был обязан лишь чтению и, по собственному рассказу, учился стихосложению, переписывая по многу раз одну из трагедий Расина и поэму Тассо, а грамматике — работая наборщиком в типографии. В годы Империи, перебиваясь с хлеба на воду в не топленной мансарде, скромный молодой человек искал свой путь в литературе и вскоре понял, что старые каноны в искусстве, как и «старый режим», уходят в прошлое; оставив упражнения в «высоких жанрах», столь оберегавшихся эпигонами классицизма, он навсегда отдался песне, которая считалась тогда презренным, низменным родом поэзии, но испокон веков жила в гуще французского народа и была ярким выражением национального характера.
Начиная с дерзких песенок средневековых странствующих школяров и бродячих певцов, лишенных всякого почтения к владельцам замков, попам и судейским; песен времен Возрождения, полных раблезианского жизнелюбия и густо приправленных «галльской солью»; насмешливых «водевилей» XVIII века — городских куплетов, к которым присочинялись все новые злободневные строфы,— вплоть до традиционных фольклорных жанров и плебейски-революционных и патриотических песен Великой французской революции,— через песню проходила, преломленная народным зрением, вся история страны. И, поставив свою музу на службу народу, Беранже выбрал самый популярный и доступный широким массам народный жанр. Впоследствии он шутливо говорил, что его литературная судьба представляет единственный случай, когда поэт XIX века приобрел славу, не прибегая к помощи печатного станка.
Но, избрав непритязательную форму песни, Беранже придал ей высокое художественное совершенство и полностью уравнял в правах с другими жанрами высокой литературы. За легкостью, изяществом, искрящимся остроумием крылась тщательная и упорная работа; по собственному признанию, он никогда, даже в самые плодотворные периоды, не сочинял более пятнадцати — шестнадцати песен в год. Он создал своеобразный ритмический и музыкальный рисунок песни, которую немедленно схватывало ухо, тем более что, по традиции французских народных песенников, он использовал мелодии уже известных, старых песен в расчете на то, что новые стихи вытеснят старый текст; виртуозно разработал прием рефрена, содержащего как бы сгусток смысла всей песни, и он от многократною повторения выявляет все новые свои грани. Беранже умел говорить с народом на его языке: он смело пользовался народной лексикой, употреблял выразительные обороты разговорной речи, порою строил стих в расчете на простонародное произношение. В своих песнях Беранже вернул поэзии все богатство народного языка, предвосхитив в этом языковую реформу романтиков; но «разум, руководимый вкусом», господствует в его песнях вместо избыточного лиризма и живописности, присущих романтизму. За песнями Беранже стоят мощные пласты французской демократической культуры: старинные побасенки «фаблио», книга Рабле, басни Лафонтена, комедии Мольера и Бомарше, лубочные памфлеты революционных лет. Отсюда и близкий к народной религии «добрый бог» Беранже, его веселые кюре, снисходительные к земным слабостям своей паствы; его издевки над папой и церковниками, способными уморить самого сатану; его неутомимые бражники и беспечные хохотушки.