ТЕТКА ЖАННА
Не задержаться дольше срока
В веселом возрасте любви:
Года — что бурный бег потока,
Не преградить его струи.
Уж нет девчонки всех свежее,
Кого Жаннеттой кликал свет:
На солнце персик стал смуглее,
На кущах роз бутонов нет.
Теперь я — тетка Жанна,
Люблю своих ребят:
Свинью, осла, вола, барана,
Коров, девчонок, поросят,
Козу, мальчишек, индюшат,—
Их песня мне теперь желанна,
Как раньше — песенка щеглят!
Когда в невестах я ходила,
Другой вовек бы не найти,
Кто б чепчик мог надеть так мило,
Так ловко косу заплести.
Теперь попробуй погуляй-ка,
Теперь чепца не завязать!
Как станешь мамкой да хозяйкой,
Других собак начнешь гонять!
Теперь я — тетка Жанна,
Люблю своих ребят:
Свинью, осла, вола, барана,
Коров, девчонок, поросят,
Козу, мальчишек, индюшат, —
Их песня мне теперь желанна,
Как раньше — песенка щеглят!
Теперь посев, сбор винограда,
Жнитво, и стирка, и покос:
И все-то это кушать радо,
II все-то это пьет до слез!
То ведьма скот околдовала,
То деткам надобно помочь;
На ребятишек хворь напала,
Корова отелилась в ночь...
Теперь я — тетка Жанна,
Люблю своих ребят:
Свинью, осла, вола, барана,
Коров, девчонок, поросят,
Козу, мальчишек, индюшат,—
Их песня мне теперь желанна,
Как раньше — песенка щеглят!
Сюда, сюда, мои хохлатки,
И мой петух, тамбур-мажор!
Смотри, как лупит без оглядки
Ко мне мой милый пышный двор!
Те сосуночки и телята,
Утята в луже у двора,
Звонкоголосые ягнята,—
Мне слаще звона серебра.
Теперь я — тетка Жанна,
Люблю своих ребят:
Свинью, осла, вола, барана,
Коров, девчонок, поросят,
Козу, мальчишек, индюшат,—
Их песня мне теперь желанна,
Как раньше — песенка щеглят!
Все то, что нужно нам в хозяйстве,
Как злато-серебро красно;
Его не сыщешь в разгильдяйстве,
Трудами создано оно.
Но муж пьяным-пьяней вернется
И спотыкается, подлец!
Тогда дерись, а как встряхнется,—
Тогда целуйся — и конец!
Теперь я — тетка Жанна,
Люблю своих ребят:
Свинью, осла, вола, барана,
Коров, девчонок, поросят, Козу, мальчишек, индюшат,—
Их песня мне теперь желанна,
Как раньше — песенка щеглят!
ГРАФИНЯ МАРГАРИТА
Граф Раймон почил до срока,
Маргарита с той поры,
Как отшельник, одинока,
В замке наверху горы,
С собою взяв одну служанку,
Шептала скорбные слова
И в поздний час, и спозаранку,
Мертва скорее, чем жива.
А в молельне на помосте
Златотканое шитье
Облачало прах и кости
Мужа бренного ее.
И это сумрачное место
В душе вдовы хранило хлад —
Так прежде жрицы в храме Весты
Поддерживали свет лампад.
В декабре, когда смеркалось,
И она, тиха, кротка,
Только-только собиралась
Съесть дары зеленщика,
Служанка в ужасе вбежала
И голосит: «В ворота стук!»
И в двери, не смутясь нимало,
Мужчина появился вдруг.
В одеянье фатоватом
На порог ступил блондин,
И запахло ароматом
Медоноснейших долин.
Курчавится его бородка,
Эмаль зубов его слепит,
Сияет взор светло и кротко,
Но страстью сдержанной кипит.
Вот он сел с вдовою рядом,
Расстегнул, смеясь, камзол
И лукавым, острым взглядом
Посмотрел на скудный стол.
«У вас мне нечего отведать,—
Сказал он просто, как мужлан.—
А голод просит отобедать,
Да так, как требует мой сан».
Но взмолилась Маргарита!
«Такова моя судьба:
Хоть ларцы мои набиты,
Да пустуют погреба.
Что вы хотите? Я вдовею,
Сама не ем и слезы лью.
Но все добро, каким владею,
Я вам охотно отдаю».
Кавалер, безумно весел,
Ключ от вдовьего ларца
На груди своей повесил —
И внезапно из дворца
Огромный зал образовался,
И в небывалой пестроте
Накрытый пышно стол поднялся,
И свет зажегся в темноте.
И на пиршество, убоги, Б
едняки сбежались в зал.
«Это братья ваши в боге»,—
Незнакомец прошептал.
И стало страшно Маргарите,
Но вдруг до слуха донеслось:
«Мадам, прошу вас, не дрожите!
Меня зовут Исус Христос».
ПЕСНЯ ССЫЛЬНЫХ
Пока акулы, кашалоты,
Пираты вольные пучин,
За мелюзгой ведут охоту
В бездонности морских глубин,
Мы на берег пустынный, хмурый,
Где, кажется, земле предел,
Великой выкинуты бурей...
Как безотраден наш удел!
И все ж, республика святая,
Хоть хлеб твой горек, черствы сухари,
Но если ты велишь: «Умри!» —
Любой из нас умрет, тебя спасая.
Тому порукой — доля наша злая,
И кандалы, и Сен-Мерри!
Вот чайки с белыми крылами,
Морские ласточки... Они
Птенцов летать под небесами
И в штормовые учат дни.
А нашим детям кто поможет?
Приют им даст ли кто-нибудь?
Новорожденных голод гложет,
У матерей иссохла грудь.
И все ж, республика святая,
Хоть хлеб твой горек, черствы сухари,
Но если ты велишь: «Умри!» —
Любой из нас умрет, тебя спасая.
Тому порукой — доля наша злая,
И кандалы, и Сен-Мерри!
По побережью мы блуждаем
У крепостных угрюмых стен
И о республике мечтаем
Иль о любви... Как тяжек плен!
Издалека доносят волны
Предсмертный хрип, кандальный звон,
И стон свободы, скорби полный,
И погребальных песен стон...
И все ж, республика святая,
Хоть хлеб твой горек, черствы сухари,
Но если ты велишь: «Умри!» —
Любой из нас умрет, тебя спасая.
Тому порукой — доля наша злая,
И кандалы, и Сен-Мерри!
Увы, железною рукою,
Меч Венгрии, ты сломан был.
Изменник, завладев тобою,
К ногам царя тебя сложил...
И ныне ищут у султана
Убежища Кошут и Бем.
Покой вкушает невозбранно
Гёргей, став ненавистен всем.
И все ж, республика святая,
Хоть хлеб твой горек, черствы сухари,
Но если ты велишь: «Умри!» —
Любой из нас умрет, тебя спасая.
Тому порукой — доля наша злая.
И кандалы, и Сен-Мерри!
Изгнали мудрого Манина,
Венеции не встать с колен...
О, Гарибальди и Мадзияи,
Простите ль нам вы Рима плен?
Сказал Христос Петру святому,
Чтоб он в ножны свой меч вложил.
Зачем же кровью по-пустому
Его наместник обагрил?
И все ж, республика святая,
Хоть хлеб твой горек, черствы сухари,
Но если ты велишь: «Умри!» —
Любой из нас умрет, тебя спасая.
Тому порукой — доля наша злая,
И кандалы, и Сен-Мерри!
Из Сен-Мишеля, из Дуллена,
Из Бадена несутся к нам
Стенания трибунов пленных,
Иль выстрелы грохочут там.
Кто спасся — те в чужие страны
Бегут, изранены, в крови...
Так где ж твой край обетованный,
О бог свободы и любви?
И все ж, республика святая,
Хоть хлеб твой горек, черствы сухари,
Но если ты велишь: «Умри!» —
Любой из нас умрет, тебя спасая.
Тому порукой — доля наша злая,
И кандалы, и Сен-Мерри!