КРЕСТЬЯНСКИЙ ХОРОВОД
Когда девчонка в пляс идет,
Ее целуют в лад припеву,—
Поет и пляшет хоровод
И выбирает королеву.
Когда идет красотка в пляс,
Ее целует тот из нас,
Кто пожелает,— в лад припеву;
Когда же все целуют деву,
Круг выбирает королеву.
И вот Надин пустилась в пляс!
Все поцелуи — про запас!
«Надин, возьми-ка в руки ноги,
Ступай спляши-ка на дороге,
Там ждет тебя один убогий...»
Когда девчонка в пляс идет,
Ее целуют в лад припеву,—
Поет и пляшет хоровод
И выбирает королеву.
Но вот Мадлен пустилась в пляс:
Ее целуют только раз!
Ее краса осталась втуне,
Затем что резвая плясунья —
Неописуемая лгунья.
А вот Марго пустилась в пляс:
Два поцелуя — в нос и в глаз!
Она невинна, как младенец,
Но глазки этаких смиренниц
Царапают, как заусенец.
Когда девчонка в пляс идет,
Ее целуют в лад припеву,—
Поет и пляшет хоровод
И выбирает королеву.
Но вот Катрин пустилась в пляс:
Три поцелуя трех пролаз!
Она стройна, легко ступает,
Но слишком быстро уступает,
И парень быстро отлипает...
А вот Сюзон пустилась в пляс —
И четверо озябли враз!
Гордячка, блеск точеных линий,
Но так зимой сверкает иней,—
Не девушка, а хвост павлиний...
Когда девчонка в пляс идет,
Ее целуют в лад припеву,—
Поет и пляшет хоровод
И выбирает королеву.
Пестрит, как луг, девичий пляс:
Цветок расцвел — и в добрый час!
Кто льнет к пиону, кто к ромашке,
Кто к моднице, кто к замарашке,—
Пляши и не давай промашки...
Но вот пошла Жаннетта в пляс:
Она прелестна без прикрас,
Она скромна, как ландыш в мае,
Поет, как птица полевая,
И кружится, не уставая...
Ее целуют все подряд,
Ее целуют в лад припеву,—
И розы красные горят,
Венчая нашу королеву.
ОЛЕНЬ
Олень из темной чащи
Выходит пить к ручью.
Вздымайся, рог звенящий,
И песнь труби свою!
Могучий, рыжеватый,
Стоял он у воды;
На мураве примятой
Видны его следы.
И говорит служанка,
Что видела не раз,
Стирая спозаранка,
Его косящий глаз.
Скачите по долине,
Стрелки, псари, пажи!
Награду у графини,
Кто может,— заслужи!
На шарфе вензель вышит
Прелестною рукой:
Вперед, кто страстью дышит
И потерял покой!
Олень летит. Он в мыле,
Легка его нога,
Но ветки зацепили
Ветвистые рога.
Визжит собачья свора,
Усталый зверь бежит...
Увы, беднягу скоро
Охота окружит.
Орут, добыче рады:
Ату его, ату!
Олень, не жди пощады
И падай на лету!
ИЮНЬСКИЕ ДНИ
Бледнее смерти ты сейчас
И стонешь, Франция родная.
Ведь кровь детей твоих лилась
Потоками, не иссякая...
Незабываемые дни
Исторгли из груди рыданья.
Ниоба древности, взгляни
На этой матери страданья!
Не скрыть от бога имена
И кровь убитых палачами.
О, если бы погребена
Была вся злоба в этой яме!
Как нам забыть четыре дня?
Ведь ангел смерти черной птицей
Витал над сумрачной столицей,
Над морем дыма и огня.
Гремели выстрелы, и град
Из раскаленного металла
На наш многострадальный град
Война гражданская метала.
Не скрыть от бога имена
И кровь убитых палачами.
О, если бы погребена
Была вся злоба в этой яме!
О, как их много полегло!
Солдаты — с бунтарями рядом...
Ужели не иссякло зло?
Доныне воздух дышит смрадом.
Шальною пулей был сражен
Священник с веткою оливы...
— Последней стань,— промолвил он,—
О, кровь моя! Умру счастливый!
Не скрыть от бога имена
И кровь убитых палачами.
О, если бы погребена
Была вся злоба в этой яме!
Плохой советник — голод! Гнев
В кварталах людных верховодит
И, разъярен донельзя, лев,
Рыча, из логова выходит...
Одни подкуплены; других
Лоскут пурпурно-красный манит,
К тому же хлеба нет у них;
Голодный люд всегда восстанет.
Не скрыть от бога имена
И кровь убитых палачами.
О, если бы погребена
Была вся злоба в этой яме!
Но, кровь ему пустив, спасли
От разрушения столицу.
За это пушки восхвали!
И загнан зверь опять в темницу,
В колодцах — красная вода,
И заработали лопаты.
Вновь заселяют без труда
И кладбища, и казематы.
Не скрыть от бога имена
И кровь убитых палачами.
О, если бы погребена
Была вся злоба в этой яме!
Дни траура забыть не дам!
Ведь в памяти от них осталась
Скорбь по убитым сыновьям
И к узникам несчастным жалость.
Республика! Твоя рука
Карает чересчур сурово.
Народ, чья мощь так велика,
Велит; будь милосердна снова!
Не скрыть от бога имена
И кровь убитых палачами.
О, если бы погребена
Была вся злоба в этой яме!