Мой адвокат хотел по совестиЗа мой такой веселый нрав, —А прокурор просил всей строгости —И был, по-моему, не прав.
С тех пор заглохло мое творчество,Я стал скучающий субъект, —Зачем мне быть душою общества,Когда души в нем вовсе нет!
Ленинградская блокада
Я вырос в ленинградскую блокаду,Но я тогда не пил и не гулял.Я видел, как горят огнем Бадаевские склады,В очередях за хлебушком стоял.
Граждане смелые, а что ж тогда вы делали,Когда наш город счет не вел смертям?Ели хлеб с икоркою, — а я считал махоркоюОкурок с-под платформы черт-те с чем напополам.
От стужи даже птицы не летали,И вору было нечего украсть.Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,А я боялся – только б не упасть!
Было здесь до́ фига голодных и дистрофиков —Все голодали, даже прокурор, —А вы в эвакуации читали информацииИ слушали по радио «От Совинформбюро».
Блокада затянулась, даже слишком,Но наш народ врагов своих разбил, —И можно жить как у Христа за пазухой, под мышкой,Но только вот мешает бригадмил.
Я скажу вам ласково, граждане с повязками,В душу ко мне лапою не лезь!Про жизню вашу личную и непатриотичнуюЗнают уже органы и ВЦСПС!
Город уши заткнул
Город уши заткнул и уснуть захотел,И все граждане спрятались в норы.А у меня в этот час еще тысячи дел, —Задерни шторы и проверь запоры!
Только зря: не спасет тебя крепкий замок,Ты не уснешь спокойно в своем доме, —Потому что я вышел сегодня на скок,А Колька Дёмин — на углу на стрёме.
И пускай сторожит тебя ночью лифтерИ ты свет не гасил по привычке —Я давно уже гвоздик к замочку притер,Попил водички и забрал вещички.
Ты увидел, услышал – как листья дрожатТвои тощие, хилые мощи, —Дело сделал свое я – и тут же назад,А вещи – теще в Марьиной Роще.
А потом – до утра можно пить и гулять,Чтоб звенели и пели гитары,И спокойно уснуть, чтобы не увидатьВо сне кошмары, мусоро́в и нары.
Когда город уснул, когда город затих —Для меня лишь начало работы…Спите, граждане, в теплых квартирках своих —Спокойной ночи, до будущей субботы!
«Что же ты, зараза, бровь себе подбрила…»
Что же ты, зараза, бровь себе подбрила,Для чего надела, падла, синий свой берет!И куда ты, стерва, лыжи навострила —От меня не скроешь ты в наш клуб второй билет!
Знаешь ты, что я души в тебе не чаю,Для тебя готов я днем и ночью воровать, —Но в последне время чтой-то замечаю,Что ты стала мине слишком часто изменять.
Если это Колька или даже Славка —Супротив товарищев не стану возражать,Но если это Витька с Первой Перьяславки —Я ж те ноги обломаю, в бога душу мать!
Рыжая шалава, от тебя не скрою:Если ты и дальше будешь свой берет носить —Я тебя не трону, а в душе зароюИ прикажу залить цементом, чтобы не разрыть.
А настанет лето – ты еще вернешься,Ну а я себе такую бабу отхвачу,Что тогда ты, стервь, от зависти загнешься,Скажешь мне: «Прости!» – а я плевать не захочу!
Тот, кто раньше с нею был
В тот вечер я не пил, не пел —Я на нее вовсю глядел, Как смотрят дети, как смотрят дети.Но тот, кто раньше с нею был,Сказал мне, чтоб я уходил,Сказал мне, чтоб я уходил, Что мне не светит.
И тот, кто раньше с нею был, —Он мне грубил, он мне грозил. А я все помню – я был не пьяный.Когда ж я уходить решил,Она сказала: «Не спеши!»Она сказала: «Не спеши, Ведь слишком рано!»
Но тот, кто раньше с нею был,Меня, как видно, не забыл, — И как-то в осень, и как-то в осень —Иду с дружком, гляжу – стоят, —Они стояли молча в ряд,Они стояли молча в ряд — Их было восемь.
Со мною – нож, решил я: что ж,Меня так просто не возьмешь, — Держитесь, гады! Держитесь, гады!К чему задаром пропадать,Ударил первым я тогда,Ударил первым я тогда — Так было надо.
Но тот, кто раньше с нею был, —Он эту кашу заварил Вполне серьезно, вполне серьезно.Мне кто-то на́ плечи повис, —Валюха крикнул: «Берегись!»