Кажется, нет больше места тревогам,
Но пред прелестной в себе неуверен
Я становлюсь и стою за порогом
Высокородной, поскольку намеряй
Сокрытый в ней клад;
Все делаю невпопад,
Жду от нее нагоняя,
Но даже пусть посулят
Мне трон королевский Мая,[303]
При ней я остаться рад.
Мудрый свободным от зауми слогом
С тем, в чьей душе след надежды похерен,
Шутит: «Знать, скудный надел ему богом
Выдан!» — хорош афоризм или скверен,
Но я-то богат
Любовью; пусть лучше в ад
Добрая ввергнет, чем злая
Введет меня в райский сад;
Иной судьбы не желая,
Я счастлив и средь утрат.
Знаю о Даме я, склонной к подлогам:
Пояс супружеской чести утерян
Ею, как свойственно то недотрогам;
Гневный сарказм мой, увы, правомерен,
Когда нарасхват
Идет она, всем подряд
Вслух свой товар предлагая,
И рад, что ни сват ни брат
Я ей, поскольку такая
Похвал достойна навряд.
Мария, Дама благая,
Вам эти нравы претят,
Радует всех, привлекая
К себе, ваш душевный склад.
Песня, в которой трубадур просит Даму вернуть ему утраченное расположение
Птиц мелодичный куплет[304]
Мне душу не веселит,
И голос мой, с грустью слит,
Зря звучит:
Мольбою Даму впустую
Атакую —
Не простит
Она столь горьких обид;
И в сердце стыд,
Ибо зачинщику бед
Просить прощенья не след.
Итак, зря будет пропет
Тот стих, что в груди звенит!
Проситель, плача навзрыд,
Только злит
Даму, к рыданьям глухую:
Я рискую,
Что мой щит
Вдребезги будет разбит, —
Она отмстит,
Ибо теперь не секрет
Одна из моих побед.
Но пусть нанесен был вред
Мне той, чей порочен вид,
Ужель добить поспешит
И казнит
И та, в ком участь благую
Я взыскую?
Иль гласит
Закон, что должен убит
Из волокит
Быть каждый? Но это бред,
В котором жалости нет!
Признаться, строгий запрет
Не так уж сердце долит:
Коль вновь подойти велит
И пленит
Милостью — не протестую,
Ведь такую,
Что решит
Сказать, что конфликт изжит,
Кто не почтит
Высокой хвалой, нашед
В ней поклоненья предмет?
Я снова увижу свет,
Когда соблаговолит
Она узнать, как болит,
Как скорбит
Душа моя. Нет, ни в какую!
Я горюю,
Но закрыт,
Видимо, ею кредит:
Мной не излит
Жалоб поток — и примет
Счастливых потерян след.
Я дам терпенья обет,
Приду к ней, вервью обвит:
Иль больше пусть не винит,
Иль сразит
На месте — сражу тем злую!
Только чую,
Сообразит,
Что смерть от мук защитит, —
И превратит
Жизнь в цепь мучительных лет,
На том завершив сюжет.
Сеньор Пуатье грустит,
Ибо забыт
И слышит всегда в ответ
Вместо ста «да» одно «нет».[305]
ЭЛИАС Д’ЮССЕЛЬ[306] — ГАУСЕЛЬМ ФАЙДИТ
— Будь пилигрим наш — эконом,[307]
Не делай он в дороге трат,
Куда как был бы он богат,
Сам Саладин искал бы в нем;[308]
А не провисни брюхо с юных лет,
У турок вовсе б не было побед.
Готов он снова повторить маршрут,
Но крошка сын его до денег лют.
(Эн Элиас свой произносит суд
Над Гаусельмом, что, как палка, худ.)[309]
— В Шарлюсе[310] с хлебом и вином
Дела не блеск, но полон склад
Острот и шуток невпопад,
А в общем — покати шаром;
Их рожь и просо — трескотня бесед,
Разменная монета их — куплет,
Там плащ из слов, а не из белок шьют,
Езжайте, там вас славный ждет приют.
— Я, Гаусельм, в долгах кругом,
А так как вы — богач и хват,
Владелец каменных палат,
Я лезть не стану напролом:
Я беден, вы зато — мешок монет,
Плюс пышная Гильельма[311] — пары нет
Ни за морем, уверен я, ни тут
Прекрасней, чем дитя любви и шут.
— С сестрицей сводною вдвоем
(Как говорит Эбле, их брат)
Заходит много дней подряд
Эн Элиас к соседу в дом.
Но . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . заводить с ним спор, кто толще, — бред:
Мы оба опухаем в день на пуд,
Он с голодухи, я от жирных блюд.
ГИ Д’ЮССЕЛЬ — ЭЛИАС Д’ЮССЕЛЬ
вернуться
...трон королевский Мая — во время традиционного праздника, которым в первый день мая отмечалось наступление весны, юноша и девушка, избранные майскими королем и королевой, торжественно вводились в селение.
вернуться
Птиц мелодичный куплет (Р.—С. 167. 43) — одна из лучших куртуазных кансон Гаусельма, которую он, по-видимому, сочинил от имени названного в торнаде «сеньора Пуатье», т. е. Ричарда Львиное Сердце (до того, как он стал английским королем в 1189 г.). Трубадуры нередко складывали от имени своих сеньоров песни, которые исполняли перед их возлюбленными Дамами.
вернуться
Вместо ста «да» одно «нет» — намек на сеньяль Да-и-Нет, которым Ричарда называл Бертран де Борн (см. выше, с. 225).
вернуться
ГИ И ЭЛИАС Д’ЮССЕЛЬ (ок. 1195-1240)
Три брата — Эблес, Пейре и Ги, владельцы замка Юссель, и их племянник Элиас, составлявшие семью трубадуров, нередко обменивались друг с другом прениями. Ги д’Юссель, младший и самый талантливый, был каноником и, как сообщает жизнеописание, получил папский запрет сочинять и исполнять песни. Это обстоятельство относится, очевидно, ко времени посещения родины трубадуров в 1209 г. папским легатом Пейре де Кастельноу, убийство которого на обратном пути в Рим послужило поводом для начала альбигойского крестового похода. Поучительно с точки зрения смены эпох сравнить историю Ги д’Юсселя с судьбой Монаха Монтаудонского, получившего— за 15 лет до того — совершенно иной наказ от своего аббата.
вернуться
— Будь пилигрим наш — эконом (Р. —С. 163. 2, 3; 167. За, 13) — шуточно-сниженные строфы, которыми обменялся Элиас д’Юссель с Гаусельмом Файдитом, составляют небольшую тенсону, полную веселых поношений. Как мы знаем, Гаусельм принимал участие в крестовом походе; первая строфа сочинена Элиасом д’Юсселем на его возвращение. В четвертой строфе, начало которой содержит непонятный намек, полтора стиха утрачены.
вернуться
Сам Саладин искал бы в нем — Саладин, европейское искажение имени Салах ад-Дина, султана Сирии и Египта, знаменитейшего противника крестоносцев (1174—1193). Если, однако, речь идет о возвращении Гаусельма из четвертого крестового похода (1202—1204), то «Саладин» должно быть заменено на «Сафадин» — имя султана Сайф ад-Дина, брата Саладина.
вернуться
А не провисни брюхо с юных лет /.../ Над Гаусельмом, что, как палка, худ — уже цитировалось свидетельство жизнеописания о чрезмерной тучности Гаусельма.
вернуться
В Шарлюсе — Шарлюс-ле-Пайу, замок в Сент-Экзюпери, близ Юсселя, принадлежавший Элиасу д’Юсселю. Комментатор утверждает, что эн Элиас, не отличаясь богатством, потчевал гостей преимущественно своими песнями.
вернуться
Плюс пышная Гильельма... —комментатор сообщает, что Гаусельм привез из крестового похода жену — «госпожу Гильельму, по прозвищу Монашка, даму веселого нрава, еще более толстую, чем он сам».