Песни трубадуров

Взираю на нее, не встав с колен,
И чувствую в груди такой же жар,
Как перед Фисбою Пирам[334] в разгар
Исполненных великой страсти сцен.
Я следую благим словам совета
Той, для которой слов достойных нет,
В ней для клеветника — источник бед,
Но милости источник для клеврета.

Когда сдавался Алый Рыцарь в плен,[335]
То Персеваль не более был яр,
Чем я, когда рассеялся угар
И вдруг пахнуло ветром перемен;
Я в восхищенье от ее совета,
Но мучусь, как Тантал,[336] когда запрет
Она кладет на искренность бесед,
Сама ни в чем не ведая запрета.

О Дама, разве я стоял согбен,
Когда просил мне срезать локон в дар[337]
И средство дать, чтоб так не жег пожар?
Я был — как к Тиру рвавшийся Эвмен![338]
И вот добился славного совета,
Что стоит всех Эвменовых побед.
Теперь иль смертный мрак, иль горний свет
Вознаградит настойчивость аскета.

Энглес[339] мне дал приют средь крепких стен,
Но бог велел Оранж и Монтлимар[340]
Покинуть, чтобы тем избегнуть кар,
Ибо прекрасной Даме нет замен;
И стань я даже королем полсвета —
Послушный указаниям планет,
Я б трон оставил, чтоб напасть на след
Той, что достойна своего совета.

Прекрасный Рыцарь,[341] украшенье света,
В меня вселил надежду ваш совет,
Ибо моей любви он не во вред,
И нет для песни сладостней предмета.

На Беатрис из Монферрата, эта
Кансона льется вашей славе вслед,
Скрывая лучезарный ваш портрет
Под позолотой каждого куплета.