Мне б, Дамы благородной став рабом,
Жить у любви и радости в плену,
И чтоб за мной сто всадников верхом
Скакало на турнир иль на войну,
И сам я выбрал им плащи и латы;
Мои ж владенья были б столь богаты,
Что я купить или продать на спор
Мог все, чего ни пожелал мой взор.
Ибо тоска — ходить весь год пешком
И трогать надоевшую струну;
Хотел бы я иметь уютный дом,
Чтобы спокойно отходить ко сну,
Чтоб комнаты в нем теми были сняты,
Кто голоден, на чьих плащах заплаты, —
Приняв их, стал бы счастлив я с тех пор,
А не судьба — мой план мне не в укор.
О Дама, столь изыскан ваш прием,
Что я б хотел вам сердце и казну
Отдать и всю планету целиком,
Как только ею я владеть начну;
Никто о ваших прелестях в дебаты
Со мной не вступит, в этом виноваты
Вы сами — бесполезен был бы спор:
Достойней вас средь ваших нет сестер.
Песня, предупреждающая Даму о бедах, к которым ее может привести измена
Давно уж душа объята[431]
Надеждой, что зазвучит
В ней музыка, — но молчит
Песня, как будто заклята;
Чтоб было правдиво то,
Что быть пропето должно,
Пускай вместит в себя пенье
Утеху и огорченье,[432]
И то, чему был я рад,
И скорбь от горьких утрат.
Господне даянье свято,
Но он не благоволит
Больше ко мне, я забыт,
Он отнял, что дал когда-то —
Боже, все прахом пошло,
А было так хорошо!
Близ вас побыв хоть мгновенье,
Я чувствовал вдохновенье,
Ныне же в сердце разлад,
С высот я низвергнут в ад.
Назад вами слово взято,
И к счастью мне путь закрыт,
От злой измены болит
Сердце, отчаяньем сжато:
Забыть вам было легко,
Как нас друг к другу влекло.
Меня гнетет разлученье:
Коль нет надежд на прощенье,
Зачем когда-то мой взгляд
Открыл в вас доблестей клад!
Ту ждет униженье — плата
За высокомерный вид,
Той ныне гибель грозит,
Что честью была богата,
Умом, благородством — но
Все обратила во зло;
Она живет в ослепленье,
Надеясь на прославленье
От тех, что о всех подряд
Безумствах ее шумят.
Для Дамы чести утрата —
Конец, ибо жгучий стыд
Ей душу всю изъязвит,
Лишив к былому возврата;
Лишь издали кое-кто
Теперь ей кивнет — зато
Услышит она глумленье,
И прежде, чем преступленье
Из милости ей простят, —
Везде о нем раструбят.
Дама, не гневайтесь: я-то
Не из таких волокит,
Кто прочь бежит от обид,
Крича: сама виновата!
Вас встретив, ни у кого
С тех пор не прошу давно
Поддержки иль снисхожденья;
Столь велико к вам влеченье,
Что, если запрет не снят,
Пусть бог мне не дарит услад.
Забвенье чести чревато
Тем, что тогда все равно:
Что пагуба, что добро;
Где порицают паденье,
Там к высшему есть стремленье;
Чей отравлял меня яд,
Открыл я, хоть шел наугад.
ЛАНФРАНК ЧИГАЛА — ГИЛЬЕЛЬМА ДЕ РУДЖИЕР[433]
Песня-тенсона о том, что выше: служение Даме или рыцарский долг?
— Гильельма, обошлись однажды круто[434]
Со странниками ливни и метели,
Их крики, нет ли где вблизи приюта,
До слуха двух сеньоров долетели,
Из коих каждый к Даме в ночь спешил:
Один на голоса поворотил,
Другой же дальше вскачь коня пустил —
Кого б из них вы предпочесть хотели?
— Ланфранк, тот рыцарь — кто помог кому-то
Но лучше тот, кто путь продолжил к цели:
Хоть первым и гордится, но надута
Все ж Дама на него на самом деле,
Ибо того не видит, кто ей мил;
Тот большее почтенье заслужил,
Кто слову своему не изменил,
Чем тот, кого сомненья одолели.
— Но, Дама, поступать в ту ночь ему-то
Как рыцарю, а не как пустомеле,
Когда пришла опасная минута,
Как раз любовь и вежество велели:
Ради любви он многих защитил,
Хоть встречи с Дамой сам себя лишил;
Короче говоря, он поступил,
А не пустился лишь в пустые трели.
— Ланфранк, то речь безумца, коль не плута,
Вы в празднословье много преуспели;
Какая поднялась бы в мире смута,
Когда бы все, как он, свернуть посмели
С пути, который Дамой задан был:
Пусть прежде бы он долг свой совершил,
Награду принял — и остаток сил
Тогда б мог тратить на другие цели.
вернуться
ЮК ДЕ САНТ-СИРК (ок. 1217-1253)
Трубадур этот, чья жизнь на протяжении нескольких десятилетий прослеживается при дворах Лангедока, Испании, Прованса, Италии, был одним из редакторов жизнеописаний трубадуров и комментариев к их песням. Его собственное поэтическое наследие включает любовные кансоны, сирвенты, тенсоны и шуточные строфы.
вернуться
Давно уж душа объята (Р. —С. 457. 18) — комментарий к этой песне утверждает, что она сочинена трубадуром в надежде добиться примирения с Дамой, с которой он вступил в конфликт из-за того, что та принимала ухаживания слишком многих поклонников и чересчур многим давала обещания. Что касается самой песни, то в ней довольно резкая критика Дамы сочетается с традиционным выражением ей преданности.
вернуться
Пускай вместит в себя пенье / Утеху и огорченье — букв, «пусть она (т. е. песня) станет надвое разделенной — веселой и грустной одновременно».
вернуться
ЛАНФРАНК ЧИГАЛА — ГИЛЬЕЛЬМА ДЕ РУДЖИЕР (ок. 1235—1257)
Ланфранк Чигала — генуэзский трубадур: жизнеописание сообщает, что он был «судьей и рыцарем в одно время, однако жизнь вел подобающую судье; в любви он знал толк и был хорошим трубадуром, разумеющим в сочинении». О собеседнице его нам почти ничего не известно.
вернуться
— Гильельма, обошлись однажды круто (Р. —С. 282. 14) — пример куртуазного диспута, за отвлеченной проблематикой которого начинают просвечивать личности уклончивого «куртуазного судьи» и пылкой Дамы, не поступающейся своими правами; тенсона оканчивается обменом откровенно шутливыми «сниженными» репликами.