Для меня было настоящей честью готовить эту антологию совместно с моим другом Гарднером Дозуа, и еще большей честью стала возможность создать собственный рассказ об Умирающей Земле. Само собой, никто не способен писать, как Джек Вэнс, — кроме самого Джека Вэнса, — но я тешу себя надеждой, что Моллокос, Лирианна и Чимвазл все же достойны оказаться в компании Риальто, Т'сейс, Лайена, Кугеля и прочих незабываемых персонажей Вэнса и что бесчисленным читателям книг Джека приятно будет ненадолго заглянуть в гостиницу «У озера», знаменитую своими шипящими угрями.
Блошиные рынки разбросаны по всей Флориде, и этот — не самый плохой. Когда-то здесь находился ангар для самолетов, однако местный аэропорт закрыли. За металлическими столиками располагались сотни продавцов, и большинство торговало разной дребеденью и фальшивками: солнцезащитными очками, наручными часами, поясами или сумками. Семейка африканцев продавала вырезанных из дерева животных, позади них женщина по имени Черити Пэррот (это имя намертво засело у меня в голове) хозяйничала за прилавком с книгами в мягких обложках и старой бульварной прессой — бумага журналов пожелтела и крошилась в руках, томики давно растеряли обложки. Рядом, на углу, мексиканка, чье имя я так и не узнал, разложила киноафиши и старые фотографии из фильмов.
Иногда я покупал книги у Черити Пэррот.
Скоро женщина с плакатами освободила место, и ее сменил человечек в темных очках; он накрыл металлический стол серой скатертью и усеял ее резными фигурками. Я остановился посмотреть на его товар — необычный ассортимент существ из темного дерева, серой кости и камня, — а потом взглянул на продавца. Я еще подумал: а не попал ли он когда-то в страшную автокатастрофу, не пользовался ли услугами пластических хирургов? Форма и линии его лица казались странными, неправильными, кожа — слишком бледной, волосы напоминали парик из чего-то похожего на собачью шерсть; линзы его очков были такими темными, что не представлялось возможным рассмотреть глаза. Однако он полностью вписывался в общую картину флоридской барахолки: прилавки оккупировали странные личности, но и закупались там люди не менее странные. У него я ничего не приобрел.
Когда я пришел на рынок в следующий раз, Черити Пэррот уже не было и ее место заняла семья индейцев, которые продавали кальяны и прочие курительные принадлежности. Но чудной человечек в темных очках оказался на старом месте, на задворках базара. На серой скатерти появились новые фигурки.
— Никогда не видел подобных животных.
— Естественно.
— Вы сами их делаете?
Он покачал головой. На блошином рынке нельзя выспрашивать у торговцев, где они берут товар. На барахолках разговаривают обо всем, но эта тема — табу.
— И как продаются?
— Неплохо, на жизнь хватает, — сказал он. — Правда, их стоимость выше, чем мой ценник.
Я взял в руки статуэтку, отдаленно напоминавшую оленя, только явно плотоядного, и спросил:
— Что это такое?
Он опустил глаза.
— Думаю, первобытный тоун. Сложно сказать. — Продавец задумался, а потом добавил: — Эта вещь принадлежала моему отцу.
Прозвенел звонок, оповещающий о том, что рынок скоро закрывается.
— Хотите перекусить?
Он опасливо посмотрел на меня.
— Угощенье за мой счет, — сказал я. — Никаких обязательств. Через дорогу есть забегаловка «У Дэнни». А еще бар.
Он на пару секунд задумался.
— «У Дэнни» подойдет, — сказал он. — Встретимся там.
Я ждал его в условленном месте. Просидев полчаса, я уже начал думать, что он не придет, но нет — он появился через пятьдесят минут после меня. В руке мужчина держал коричневую кожаную сумку, привязанную к запястью длинным отрезком бечевки. Я еще подумал, что он, наверное, прячет в ней свои деньги, ведь с виду она была пустая, и весь его товар там бы не поместился. Через минуту он уже уплетал оладьи, а за кофе приступил к рассказу.
Солнце начало гаснуть немногим позже полудня. Сперва появилось мерцание, а потом стремительная темнота наползла с одной стороны звезды на весь ее алый лик, и та потемнела, точно уголек, который выкинули из кострища. Ночь вернулась на землю.
Бальтазар Неспешный бежал вниз по склону, оставив на деревьях свои сети вместе с уловом. Он молчал, сохраняя дыхание для бега, и мчался настолько быстро, насколько позволяло его пузо. Наконец он достиг двери своей хижины у подножия холма.