Он повесил черную коробочку на гвоздь в углу комнаты. Фарфалу показалось, что из нее выглянула голова или лапка какого-то жукообразного существа, как будто оно махало ему изнутри, но парень подумал, что ему померещилось.
— А еще потому, что в этом времени у меня уже есть сыновья, которых я подарил своим наложницам, и они бы вряд ли обрадовались, узнав, что появился еще один. Хотя, если учесть дату твоего рождения, получится, что, прежде чем ты унаследуешь хоть какую-то часть моего состояния, пройдет около миллиона лет.
— У тебя… состояние? — удивился Фарфал, по-новому глядя на комнату, в которой он очутился. Парень всю жизнь прожил в маленькой хибаре на краю времен, у подножия небольшого холма, выживая благодаря пище, которую они добывали с помощью расставленных Бальтазаром сетей. Обычно туда попадались морские птицы и летающие ящеры, но время от времени в сетях запутывались и другие твари: существа, заявлявшие, что они — ангелы; заносчивые, напоминавшие тараканов животные в высоких металлических коронах; огромные студни цвета бронзы. Отец с сыном доставали их из сетей, а потом либо съедали, либо выпускали на волю, либо обменивали на что-то у случайных путешественников.
Отец ухмыльнулся и, словно кота, погладил внушительную белую бороду.
— Да еще какое! В эти времена камушки и галька с Конца Света пользуются большим спросом: существуют заклятия, чары и магические инструменты, для которых они просто незаменимы. Этим-то я и промышляю.
Фарфал Несчастный кивнул.
— А что, если я не захочу прислуживать тебе и попрошу, чтобы меня вернули туда, откуда я пришел? Что, если я перешагну порог этих дверей?
— Не испытывай моего терпения подобными вопросами. Солнце погасло. Через несколько часов, а то и минут, миру придет конец. Перестань думать об этом. И вообще, не купить ли мне на корабельном рынке магический замок-черепок для нашей двери? Пока меня не будет, ты можешь убраться в этой комнате и навести лоск на все, что здесь видишь. Но не смей трогать голыми руками зеленую флейту — она подарит музыку, но заменит удовольствие в душе на неутолимое желание и тоску. И не намочи ониксовый богадил!
Блистательный, ослепительный мужчина в многоцветных шелках ласково похлопал сына по руке.
— Я спас тебя от смерти, мой мальчик, — молвил он. — Я привел тебя сквозь время к новой жизни. Важно ли, что здесь ты не сын, а слуга? Жизнь — это жизнь, и она, как мне кажется, несомненно лучше, чем ее альтернатива, ведь никто еще не вернулся, чтобы это оспорить. Таков мой девиз.
Он пошарил под порогом, достал серую тряпку и вложил ее в руки Фарфалу:
— Держи. За дело! Поработаешь хорошенько, и я покажу тебе роскошные пиры древности — сравнишь их с нашими копчеными морскими птахами и маринованными корнями оссакера. Но ни при каких обстоятельствах, что бы тебе ни вздумалось, не двигай дверь. Ее положение точно откалибровано. Передвинешь — и она откроется туда, куда сама захочет.
Он набросил на дверь плетеную ткань. То, что она находилась посреди комнаты и стояла без всякой поддержки, уже не так бросалось в глаза.
Бальтазар Неспешный покинул комнату через дверцу, которую Фарфал до этого не замечал. Замок с лязгом защелкнулся. Фарфал взял тряпку и начал нехотя вытирать пыль и полировать безделушки.
Через несколько часов он обнаружил, что в щель под дверью проникает свет — такой яркий, что его лучи пронизывают покрывало; впрочем, сияние очень быстро исчезло.
Бальтазар Благоразумный представил Фарфала своим домашним в качестве нового слуги. Он увидел пятерых сыновей и пять наложниц, однако ему запретили разговаривать с ними. Также он познакомился с дворецким (ключником по совместительству), а еще с домработницами, носившимися туда-сюда по команде последнего. В конце концов Фарфал узнал, что у него был самый низкий ранг при дворе.
Домработницы презирали бледнокожего Фарфала за то, что лишь ему одному позволялось входить в святая святых — в комнату чудес повелителя Бальтазара.
Шли дни, недели… Фарфала перестали удивлять всякие странности. Яркое красно-оранжевое солнце, такое огромное и необычное. Расцветка небес, то розовато-желтая, то в следующий миг — лиловая. Суда, прибывавшие на корабельный рынок из далеких миров с полными трюмами чудес.
Даже в окружении мираклей, даже в забытом веке, даже в этом мире, исполненном удивительных вещей, Фарфал был несчастен. Потому в следующий раз, как только купец появился на пороге святилища, сын заявил отцу:
— Это несправедливо.
— Несправедливо?
— Несправедливо то, что я здесь чищу и полирую дивные драгоценности, пока ты с сыновьями ходишь на пирушки, вечеринки и банкеты, встречаешься с людьми и нелюдями и в целом наслаждаешься жизнью здесь, на заре времен.