— Тогда тебе нечего бояться, — сказал Пелмундо.
— У меня есть жизнь и душа, и расставаться с ними я не спешу, — сказал твк. — И ты бы поберег свои, пока не поздно.
— Но ты сам сказал, что ему нужна Лит.
— Я сказал, что он ее ищет, — поправил твк, — но душу Грэб высасывает из всякого, кто попадется ему на пути.
— Лети вперед, твк, — попросил Пелмундо. — Скажи Грэбу, что смерть идет к нему.
— К Грэбу Неминуемому? — ахнул твк, не веря своим ушам.
— Тогда лети прочь — и знай, что с сегодняшнего дня тебе нечего будет бояться.
Твк поднял стрекозу в воздух и дважды облетел вокруг Пелмундо.
— Впервые вижу столь самоубийственное безумие, — объявил он. — Я должен запечатлеть это в памяти, потому что не сыщется другого, кто вышел бы на Грэба Неминуемого.
— Не сыщется, потому что я сражу Грэба, — кивнул Пелмундо.
— Странное дело, — заметил твк, — ты не похож на человека, который стремится в зияющую пасть смерти.
— Или навстречу счастью, — ответил Пелмундо, у которого перед глазами плясала золотистая фигурка Лит.
— Должно быть, она много тебе посулила, стражник, — сказал твк.
— Она?
— Ты и в самом деле думаешь, что ты первый? — рассмеялся твк и скрылся, а Пелмундо вновь остался один.
— Отец, — негромко проговорил он, — я посвящаю грядущую битву тебе, потому что, сразив кошмарного питомца Амбассарио, я буду достоин песен и легенд, и настанет день, когда главный куратор внесет запись обо мне в скрижали славы Великого Архива Зулы. — И, устремив взор вперед, он твердо добавил: — Берегись, тварь, судьба твоя близка!
Он все дальше углублялся в пустоши, земля хватала его за ноги, пот тек по спине ручьями.
— Я здесь, тварь! — снова и снова повторял Пелмундо. — Выходи, все равно не спрячешься!
Но Грэб Неминуемый не показывался.
Целый час бродил Пелмундо по болотистой пустоши, где не было ничего живого, кроме него самого.
— Твк ошибся, — вслух сказал он наконец. — Сегодня чудовища здесь нет. Придется раздобыть у какого-нибудь мага заклятие, чтобы приманить его, — иначе не видать мне награды от золотой ведьмы.
Он побрел напрямик и наконец вышел на край пустоши. Деревья немного расступились, сквозь их густую листву теперь проникали узкие лучи солнца. Здесь пели птицы, трещали кузнечики и даже лягушки урчали, никого не опасаясь.
А затем вдруг стало тихо — тихо до дрожи. Пелмундо взялся за рукоять меча и прищурился, но ничего не увидел: ни тени, ни движения — совсем ничего.
Он повернулся направо, налево. Пусто. Рука потянулась к бляхе не груди — тронуть на счастье — и невольно прикрыла сердце.
— Не бойтесь, лесные звери, — заговорил он наконец. — Моя добыча сбежала.
— Но от судьбы тебе не уйти, — прорычал у него за спиной нечеловеческий голос.
Развернувшись, Пелмундо оказался лицом к лицу с тварью, какой не видал и в самых страшных снах. На заостренной к макушке голове блестели угольно черные глаза, сощуренные, как у кошки в полдень. Ноздри на этом лице созданы были, чтобы вынюхивать души. Толстые уродливые губы только и умели, что высасывать их из жертв. Тело твари поросло грубой черной шерстью, руки ее были способны лишь хватать души и подтягивать их к губам. Ноги служили единственной цели: догонять жертву — не важно, на сухой земле, в болоте или в воде.
— Я — Грэб Неминуемый, — проворчало чудовище, подступая к пятившемуся шаг за шагом Пелмундо. Грязь под ногами, словно руки Грэба, втягивала в себя ступни и хватала стражника за лодыжки.
— Нет, — сказал Пелмундо, — это ты станешь моей данью Лит, золотой ведьме.
— Она взяла то, что ей не принадлежит, — отозвался Грэб. — И искушала тебя тем, что не принадлежит тебе.
— Я ничего не имею против тебя, чудище, — сказал Пелмундо, — но ты стоишь между мною и мечтой, к которой стремится мое сердце, поэтому мне придется убить тебя.
— Не сердцем ты желаешь Лит, — презрительно бросил Грэб и вдруг улыбнулся. — Какая удачная встреча. Я целый день не ел.
Пелмундо попытался отступить от надвигавшегося Грэба, но грязь засосала его ноги, и стражник понял, что перевести сражение на твердую землю не удастся. Он вынул меч, двумя ладонями сжал рукоять, поднял перед собой клинок, изготовившись нанести удар в любую сторону… и в этот миг солнечный луч упал на бляху стражника.
Грэб с застывшей на уродливых, жадных до душ губах усмешкой уставился в сверкающий металлический кружок. Из пасти вырвался болезненный вопль, он эхом разнесся по пустоши, и тварь вскинула руку, прикрывая глаза от представшего ему видения.