“Клуб имени Джерри Рубина” и “Третий путь” диверсифицировали московский андеграунд просто постольку, поскольку создали их люди разных поколений. “Джерри Рубина”, сделанный юной подвижницей Светланой Ельчаниновой, притягивал к себе все новое и прогрессивное – от панка и нойза до совсем еще начинающих инди-рокеров, пик музыкальной активности которых пришелся уже на 2000-е. Жизнь в клубе кипела самая разнообразная. Благодаря левацким взглядам его основательницы здесь все время обретались социалисты и радикальные экологи, отсюда вышли и “заибисты” (движение “За анонимное и бесплатное искусство”), и анархо-краеведы, и много кто еще. Придя в клуб днем, можно было запросто увидеть собрание анархистов, на полном серьезе обсуждавших глобальные вопросы – например, роль женщины в современном обществе. По окончании собрания все голосовали и выносили резолюцию. В дни выборов на акции в “Джерри Рубина” входным билетом был избирательный бюллетень – ну и так далее. “Третий путь” же был для людей постарше: тут репетировали “Звуки Му” и Инна Желанная, выступали Алексей Тегин и “Оберманекен”, да и средний возраст посетителей был повыше, чем в “Джерри Рубина”. Все было очень по-домашнему (собственно, для Бориса Раскольникова клуб и стал домом в самом прямом смысле этого слова) – придя на саундчек, музыканты могли встретить заспанного хозяина клуба в тренировочных штанах и домашних тапочках. Музыка звучала более интеллигентная, регулярно проводились ставшие впоследствии легендарными показы авангардной моды, московские тусовщики очень любили водить в “Третий путь” иностранцев, рекомендуя его как едва ли не главную клубную достопримечательность столицы. Объединяло эти площадки одно: многие ходили и в “Джерри Рубина”, и в “Третий путь” еженедельно, даже не заглядывая предварительно в расписание (тем более что и узнать его было толком негде), – и тот и другой были в полном смысле слова клубами, создавшими вокруг себя очень отдельную жизнь.
Если в Москве появилось сразу несколько независимых друг от друга андеграундных центров, то в Петербурге получилось иначе. То есть места, конечно, возникали и исчезали, но основным центром притяжения всех людей, продолжавших жить музыкой даже во времена, когда остальным достаточно было просто жить, стало одно место – как бы бастард Ленинградского рок-клуба, в максимально оскорбительной манере отринувший все наследие предка. Это место называлось “Там-Там”, и – еще один симптоматичный парадокс 90-х – придумал его человек, имевший к Рок-клубу самое непосредственное отношение, – бывший виолончелист “Аквариума”, добродушный человеколюбивый вегетарианец Всеволод Гаккель, в котором очень сложно было заподозрить куратора молодых экстремалов с гитарами, примочками и татуировками.
Всеволод Гаккель
Я и раньше симпатизировал панк-року, но меня к нему совершенно не тянуло. Когда появились первые группы – “Автоматические удовлетворители”, ранние ипостаси “Кино” и так далее, совсем локальная тусовка, – они были немножко несвоевременны. В тот момент мы все находились в андеграунде, все были оппозиционны официальной культуре – и панк-рок к этому ничего, кроме мата, не прибавлял; никакого социального различия между панками и непанками не было. Но к началу 90-х, когда группы эпохи рок-клуба вышли совершенно на другой уровень, появилась новая волна панка – и она уже не принимала того, что было достигнуто музыкантами нашего поколения. Они хотели начать с самого начала. И они пришли в “Там-Там”.
Александр Долгов
Андеграунд 90-х начался с клуба “Там-Там”, который открылся осенью, кажется, 91-го года – где-то в сентябре я заметил на двери станции метро самопальную афишку, которая рекламировала концерт в новом клубе “Там-Там”. Поначалу, кстати, они были бесплатные. Газета Rock Fuzz тогда уже тоже выходила. И когда я туда попал, то постарался взять интервью у Гаккеля. Первое, что я у него спросил: “Правомочно ли называть это место рок-салоном?” Поначалу мне клуб охарактеризовали именно этим словом. Гаккель рассмеялся и сказал: “Рок-притон, а не рок-салон!”
Илья Бортнюк
Я жил на Шевченко, совсем недалеко от клуба, и был такой человек – Олег Малыш, гитарист “Дурного влияния”, одной из самых интересных на тот момент постпанк-групп. Мы с ним зачем-то зашли в “Там-Там”. Это был, по моему, вообще второй концерт в клубе, он еще даже “Там-Тамом” не назывался. После этого я стал туда ходить. Помню, меня Дусер позвал на концерт группы Swindlers, там Кощей играл. И там же присутствовала группа “Пупсы”. И я помню, что возникла такая дружеская драка. То есть она была ненастоящей, а такой шуточной, между рокабиллами и панками. А потом они все братались. “Пупсы”, я считаю, выдающаяся панк-группа была. Они очень много музыки слушали – не только Sex Pistols, а, например, Кейва и Birthday Party, то есть подкованными были. И каждый их концерт был экшном. И каждый заканчивался дракой, настоящей дракой. “Пупсы” вызывали у панков очень мощные эмоции. Потом я с ними в Берлин ездил, это было в 90-м году. Совершенно невероятная поездка. Только-только рухнула стена, мы буквально через несколько месяцев туда приехали. Эта поездка в итоге и погубила группу. Когда они вернулись, почувствовали себя мегазвездами, что в итоге пагубно на них сказалось. С другой стороны, из этого появилась группа Tequilajazzz. В общем, под впечатлением от всего этого я и сам вскоре стал работать в “Там-Таме”.