Она ещё пол ночи снилась мне.
* * *
Дрём перелётных пролетала конница,
Роняя мысли, образы и фразы,
Пол ночи свой табун гнала бессонница,
Сметая, напрочь, воспалённый разум.
Ветра гуляли, занавеси комкая.
Фонарный свет заглядывал в окно.
К бедру цеплялась судорога колкая.
Я шла, взлетала, падала на дно…
Слова роились рифмами, поэмами,
И без следа терялись в тот же миг.
По стенам тени прорастали схемами,
В которых зарождался чей-то лик.
Я наблюдала как, над зевом пропасти,
Карабкаюсь, встаю и снова в путь…
А утром муж сказал: «Где взяться бодрости?!
Всю ночь храпела, мне не дав уснуть!».
* * *
Подхватить крупицу счастья
На открытую ладонь.
«Милый, что там?», – «Не цепляйся!».
«Вон же! Глянь! Мелькнуло вновь.
Обними меня! Мне страшно!
Слышишь, стонет и скребёт?», –
«Нет! Не слышу! Всё прекрасно!».
Всё не то… И мир не тот.
Было… было… он за нею…
Взгляд лучился и ласкал…
«Милый! Милый! Я немею!
Холод тело всё сковал!
Помоги!», – «Ты что больная?
Так к врачу иди тогда!».
На ладони, затухая,
В прах рассыпалась звезда.
Оглянулся: «Что замолкла?!»,
Замер, ужасом объят:
Лес, куда ни кинешь взгляд,
Да снега, остры, как стёкла.
Нет ни дома, ни души,
Лишь ветра гудят в тиши.
* * *
Закрыта и ещё одна страница.
Все предали и не о чём печалиться.
В песках лежит израненная львица,
А боль струится всё и не кончается.
Беспомощна, как хрупкая улитка,
Увяли мышцы, словно в осень травы,
Но хуже ран, страшней любой отравы:
У её льва другая фаворитка.
Так верила в свой прайд, скалой вздымалась,
Шла грудью на опасность, защищая…
Закат кроваво-красный, степь без края,
И воронов орда уже собралась.
* * *
Путь ему пролагала комета,
Через полночь почти до рассвета.
Но напрасно тот путник бредёт,
Ведь никто никуда не придёт.
Ночь остыла и днём тяготится.
Стёрлась времени\места граница.
Он всё шёл, набирая размах,
Словно молот тяжёл каждый шаг.
Где-то мысль зарождалась и тлела.
Бледным мячиком в тучах летела,
В лёгкой облачной дымке, луна.
Воздух вдруг загустел, как стена,
А земля расступилась, как воды,
Небо скрыли подземные своды,
Камни сыпались в прах под ногами,
Ступни ног прорастали камнями.
Он опёрся, что силы, руками,
Камень вмиг поглотил их, с плечами.
Стоном эхо стократ отразилось.
День блистал. Ничего не случилось.
* * *
Ночь раскрывает звёздные мерцания,
Чтоб Душам путь дарили до зари,
Но трассами змеятся фонари,
Рождая бесконечные блуждания.
Тенями страхов полнится простор.
Они бегут, сливаются, толпятся,
Пытаясь, сквозь фонарный коридор,
К созвездиям спасительным прорваться.
Ночь на исходе. Ранняя звезда
На небосводе ярко засветилась,
И тени потекли рекой туда,
Надеясь на спасительную милость.
Улыбками блеснув на облаках,
Рассветный луч пробился им навстречу.
И розовели яблоки в садах,
Где Евой был Адам очеловечен.
* * *
Занавеска не болтается.
Ночь безумно хороша.
Для чего словами мается
Обречённая Душа?!
Облетает чувств наитьями,
В каждом вынянчив зерно?!
Прорасти ли им событьями,
Знать, увы, ей не дано.
С каждой строчкой тихо тает,
Как полдневная звезда,
И себя всю расплескает,
Растворившись в никуда.
* * *
За полосой заката ночь длинна.
В неё уходят люди… времена…
И наши мысли тянутся куда-то,
За боль утрат, за полосу заката.
Там двойственный союз во всём царит,
Меняя восприятие и вид,
Бессонница и сон рождают дрёмы.
По тонкой грани разума ведомы,
Мы видим знаки, образы и лица,
И фраза невпопад вдруг может влиться.