Хотела спросить, но не успела,
Слов поезда отошли от вокзала
Светской беседы, что тихо кипела,
Как молоко, когда сняты все пенки,
Не позволяя прорваться бурленью,
Лишь незаметно меняя оттенки,
Словно закат под берёзовой сенью.
Было нелепо доказывать что-то.
Там, по ту сторону разговора,
Страшной болезни тяжёлая квота.
Чем тут поможешь?! Нотки мажора.
Знаем. Понятно. Но выбора нет.
Лучше не думать. Всё слишком реально.
То, что царапало ранами след,
Больше не будет уже актуально.
Я повторяю нелепо: «Держись!».
«Всё хорошо», – и смеётся отважно.
Только бы дальше продолжилась жизнь.
Только живи! Остальное не важно.
* * *
Мне себя не простить. Но виновна ль на деле,
Что небесный огонь замешался в земном?!
Не спросив, растворили в физическом теле,
И оставили жить в восприятье двойном.
Чистой логики шлейф, в бурном токе наитий.
Иллюзорность. Обманная суть Бытия.
Оголённости чувств в мир реальных событий.
То ли сон, то ли явь, в пограничье себя.
Отстранённость чужда жизни полной страданий,
Бесконечной красы и безумных страстей.
Но за ними – холодный огонь мирозданий,
Как от облака света – маскарады теней.
* * *
Рассвет слегка затронул ночь,
Крадучись осторожно.
И страхов всех не превозмочь,
И душно, и тревожно.
Идёт по досточке бычок,
И вдруг она кончается.[4]
Едва окрасится восток,
Как сердце болью мается,
Той, что пронзала много раз
В печальный предрассветный час.
Гоню. Не получается.
Рассветов страшная страда.
Идут по досточкам стада.
А досточки кончаются.
* * *
Ящерка мелькнула,
Скрылась меж камней,
За собой стянула
Тлен отбывших дней,
Длинными тенями
Отчертив маршрут,
Следом за дождями,
В землю протекут.
Всё, что в них пылало,
Плавилось, цвело,
Время разобрало,
В новый цикл ввело.
Кружится, несётся
Пёстрая юла,
Отраженьем Солнца,
Капелькой тепла.
* * *
Можно жару поменять на мороз,
Чуда большого в том нет,
Только пошли интернетом запрос
И заплати за билет.
Пляжи на горные тропы сменить,
Ветры пустынь на леса,
Два дня и ночь в одни сутки вместить,
Техника, не чудеса.
Можно любить или жить без любви,
Быть одиноким вдвоём.
И только жизни, промчавшейся, дни
Мы никогда не вернём.
Мамы улыбка, в сиянии глаз,
Сильные папины руки,
Старшего брата рокочущий бас…
Памятью вечной разлуки.
* * *
Вечной памяти река
В тьмы времён впадает,
Словно в солнце облака,
В новых жизнях тает.
Снимков старая печать
Нам красноречива.
Жаль, но чувств не передать,
Как огонь огнива.
С фотографий в нас глядят
Нам родные лица,
Каждый штрих и каждый взгляд
Памятью хранится.
Только век – короткий срок,
Истечёт он с нами.
Всё вберёт морской песок,
Вновь восстав горами.
* * *
Будем памятью не раз
Мы брести туда, где нас
Лаской и ремнём,
И заботой, и теплом,
Привечал родимый дом,
Поздно. Не найдём.
Пусть он даже сохранит
Антураж и прежний вид,
Печи изразец…
Дом – не образы немые,
Это место, где живые
Мама и отец.
Развалюшка иль дворец,
Безразлично для сердец,
Боль, не утихая,
Притаится тишиной
И обрушится стеной,
Сердце разрывая.
* * *
Тело под пальцами рук трепетало,
Радугой чувств от касаний играло,
Спектр их был светел и бесконечен.
Жаль только – праздник этот не вечен.
Розовым жемчугом яблони цвет,
Нежен, как зимнего утра рассвет,
Пчёл суетливым мельканьем отмечен.
Жаль только – праздник этот не вечен.
Писком наполнилась лисья нора,
Радостно, дружно росла детвора,