Твоя стратегия никчёмна.
Теперь другого приручаешь.
И слышал я: уже скучаешь.
Его раскормишь и уйдёшь,
Как я, он станет нехорош.
* * *
Мир выдумывает сказки,
Чтоб себя не узнавал.
А теперь ещё и маски.
Жизнь почти как карнавал.
Я, кровати отвергая,
На диване сплю один,
Говорю: «Прости родная,
Соблюдаем карантин».
А жена со мной не спорит,
Но коварна, как змея,
Всё бурчит, когда готовит:
«На два метра от меня».
Я за стол. Она мне: «Слушай,
Карантин не нарушай!
Там, на табурете, кушай!
Только маски не снимай».
* * *
Не ем, не пью ночами я,
Ни из пиал, ни из стаканов…
Смеётся надо мной семья
И прославляет не меня,
А обнаглевших тараканов.
* * *
Где-то, в районе доступности уха,
Голубь на грани безумия ухал,
Поезд по стыкам гулко стучался…
Звук колёс замер, голубь остался.
Он всё кричал, выдыхая натужно.
Снизу авто просигналили дружно.
Рокот вертушки кружил над домами.
Гул самолёта прошёл облаками…
Звуки рождались и затихали,
Лишь вздохи голубя не смолкали,
Бились в мозгу, отвлекая от дел,
Прогнать пытались, но он не летел.
Вдруг мата раздался аккомпанемент,
И голубь замолк, испарившись в момент.
Поезд по стыкам гулко стучался…
Звук колёс замер, мат продолжался.
Рокот вертушки кружил над домами,
Гул самолёта прошёл облаками…
Звуки рождались и затихали,
Лишь фразы с матом всё не смолкали,
В мозг проникал гадких слов беспредел…
Лучше бы голубь и дальше пыхтел.
* * *
В десять вечера отбой.
Только стуки за стеной
Нарушают тишину,
Заградив дорогу сну.
Наконец-то стук стихает.
Дрёма силу набирает.
Смех и крики за окном
Не дают забыться сном.
Молодёжь угомонилась.
Жуть охранная включилась,
Кличет, воет и орёт,
Так, что просто уши рвёт.
Час, другой… она умолкла.
Нить рассвета блещет в стёкла.
Что-то грохает, ревёт:
Транспорт, кто их разберёт.
Время к четырём утра,
Муэдзинам петь пора.
Птиц, чуть сонное, ворчание.
Ветра свежее дыхание.
Крик… лай… мат со всех сторон.
Я проваливаюсь в сон.
* * *
Каждый жизнь ведёт свою,
И в семейном круге.
Я об этом говорю
Без конца супруге.
Где гуляю в конце дня,
Моё дело, кстати,
И чтоб пьяного меня
Не гнала с кровати.
А она долбит своё:
Должен то да это…
Как мне убедить её,
Жду от вас совета.
Я б сбежал, с ней жизнь не мёд,
Только жаль беднягу,
Без меня ведь пропадёт
Баба ни за флягу.
* * *
Любила петь песни цыган и Севилью,
И пахла печеньем, корицей, ванилью,
Я так обожал эти запахи, звуки,
Лишь с нею одной не страдал я от скуки.
Полвека почти с той поры пролетело.
Мне пенье её все печёнки проело.
Корицу с ванилью терпеть не могу,
Как запах заслышу, из дома бегу.
* * *
Ты с солнца лучиком играл,
Мне нежно ноги обнимал
И через лужи проносил,
Защитой в непогоду был.
Ты согревал меня в мороз,
Служа мне правдой, на износ,
И обувал меня, как мог,
Мой, старый, сношенный сапог.
Две латки, сломанный каблук…
Жаль расставаться, добрый друг.
Вслед за тобой уйду и я
В крутой вираж небытия.
Смешно вот так, над сапогом,
Взгрустнуть о времени своём.
* * *
Ешь всё, хоть днём, хоть по ночам!
Кайфуй, раз есть моменты!
И мило улыбнись друзьям
В ответ на комплименты.
ПРАВЛЕНОЕ И ПОТЕРЯШКИ
* * *
Есть у меня один изъян:
Я лев, что рос средь обезьян.
Я их не лучше. Я другой.
Я просто чуждый, не чужой.
Я обликом на львов похож.
Я – лев. Но я ко львам не вхож.