4
Другой, не менее значимой областью традиционной океанийской «индустрии» было сооружение лодок (в этнографической литературе их принято называть «каноэ», хотя они имеют очень мало общего с классическими индейскими каноэ). В корабельной технике океанийцы достигли большого мастерства, они знали множество типов лодок — от совсем небольших до 30-40-метровых, в том числе парусных и весельных, с аутриггерами разных видов, двойные каноэ с большими навесами, лодки, приспособленные для дальних путешествий, военных экспедиций, церемониальных визитов, для рыбной ловли в лагунах или открытом море, сделанных из одного ствола или нескольких, с наращенными бортами и т. д. Описания и {32} рисунки, сохранившиеся еще от путешественников XVIII в., так же как современные фотографии и другие свидетельства, доносят до нас красоту и изящество форм лодок, совершенство резьбы, которой чаще всего украшались нос, весла, ковши для вычерпывания воды, обычай декорирования частей лодок раковинами и т. п.
Вся работа от начала до конца производилась, разумеется, вручную, примитивными инструментами, без единого гвоздя. Для долбления применялись разного типа тесла. С ними связывали мифологические представления, и хозяева относились к ним с особенным почтением, адресовали им заклинания, надеясь вдохнуть в них особую силу (мана). В легендах рассказывалось, что великий бог-мастер перед важной работой укладывал тесла «спать» в святилище, а на утро «будил» их. Само изобретение каноэ и ознакомление людей с секретами их изготовления приписывали мифологическим персонажам, а о первых лодках, когда-то доставивших людей к местам их теперешнего обитания, хранятся предания.
И сами лодки, и процесс их сооружения были широко включены в систему традиционных представлений о творимом мире и соответствовавших им обрядов и ритуальных действий. В песнях и самих обрядах мы обнаруживаем одновременно поэтизацию мастерства и различных моментов работы и настойчивое стремление силой слов и действий обеспечить лодкам все необходимые им качества.
Обряды начинались с того момента, когда выбирали подходящее дерево и валили его. На Гавайях верили, что одно из божеств, покровителей мастерства строителей, — Леа, жена Ки, воплощается в дятле. Когда дерево повалено, Леа дает совет, стоит ли брать его для лодки: если дятел проходит по всей длине ствола не останавливаясь — дерево хорошее; если птица останавливается и начинает клевать — значит в этом месте у него есть изъян. Разумеется, чтобы такая проверка состоялась, к Леа обращаются с заклинаниями [83, 254-255].
Подходящее дерево начинали обрабатывать на месте, очищали ствол и долбили теслами, придавая ему пока грубую форму лодки. При этих операциях исполнялись специальные заклинания. Тогда же в лесу устраивались празднества с угощениями. При перетаскивании лодки к берегу мужчины пели песни. Вот образец фиджийской {33} песни с острова Южный Лау:
Закончив перетаскивание, снова устраивали пир [85, 185].
На северном побережье Новой Гвинеи, когда лодку волокли к берегу, впереди процессии шел глава клана и пел заклинание; после нескольких спетых слов он плевал на свой след. Предполагалось, что песня облегчала работу, причем эффект ее заключался в ее мифологических мотивах. Вновь построенная лодка словно бы уподоблялась Урем Тарига — так называлась первая лодка Мафофо, сверхъестественного существа и культурного героя, основателя кланов этого места.