На Гавайях специальное празднество — с подарками, с танцами, песнями и пиршеством — устраивалось в честь рождения первого ребенка. По этому случаю сочинялись панегирические песни — меле, которые после исполнения оставались на всю жизнь священной собственностью тех, кому они были предназначены. Были мастера складывания меле, которые особенно заботились о выборе слов: считалось, что они способны повлиять на будущее и характер ребенка. Соответственно подбирались шаги и жесты танца. Считалось, что меле приходили мастерам часто во сне.
Творцы меле выражали в них — подчас в довольно сложной иносказательной форме, отнюдь не «детской» — свои взгляды на жизнь, свою «философию детства».
Большая часть одного меле, например, говорит о воде — о недостатке ее в описываемых местах, о поисках и ожидании ее. Поэт не забывает о мифологических ассоциациях: самая ценная вода была найдена в глазной впадине одной рыбы. Добывание и доставка воды трактуются как подвиг, и к этому подвигу приобщен ребенок: он несет тыквенный сосуд, внутри которого слышится свист.
Заключительные стихи говорят о детстве как закономерном жизненном этапе, с которым связано немало огорчений, п о том, что в жизни назад пути нет.
Как видно, обрядовый контекст предоставлял поэту достаточно свободы для самовыражения и высказываний на важные общие темы. {40}
2
Минуя пока инициационные обряды, о которых говорится в следующей главе, мы обращаемся к тому периоду в жизни молодых людей, который предшествует вступлению в брак и как бы его подготавливает. Отношения между юношами и девушками, включая знакомство, ухаживание, совместное провождение времени, неизменно развивались по известным традиционным схемам, подчинялись обычаям и нормам. На Новой Гвинее существовал обычай, по которому девушки и юноши встречались компаниями ночью. Часто это происходило в мужских домах. Девушки сидели, скрестив ноги, вокруг огня, их партнеры — позади или перед ними. Юноши пели специальные песни, раскачиваясь при этом в стороны. Наблюдатели отмечают особую манеру пения — гнусавый фальцет. Девушки могли подпевать или просто сидеть, перебрасываясь шутками. Через некоторое время происходил общий обмен партнерами, и песня продолжалась. В иных случаях юноша и девушка пели совместно и, раскачиваясь, постепенно наклонялись друг к другу так, что начинали прикасаться носами. Так продолжалось до рассвета. Песни ухаживания говорят обычно о девушках и построены на символике, которая, впрочем, довольно ясна. Например, поется о девушке, которая днем собирает сладкий картофель, вечером сидит и чистит его, думая, кому она его предложит. Дело в том, что, когда девушка готовится к свиданию, на котором молодым предстоит петь песни, называемые «теванди таи» («пение бок о бок»), мать поджаривает несколько картофелин — дочь их отдаст своему партнеру. Возможно, что дарение имеет здесь и магический смысл — оно должно помочь приворожить юношу [79, 46; 18, 228].
Согласно обычаю, молодой человек, желая выразить особую симпатию девушке, просит у нее разрешения прийти попеть ей. По числу таких предложений и согласий судят об успехе девушки и юноши. Престиж требует, чтобы у девушки было от шести до двенадцати таких певцов-поклонников, а юноша чтобы посетил столько же девушек.
«Встречи-ухаживания» (в некоторых местах Новой Гвинеи их называют — по характерному элементу обряда — словом, которое можно перевести как «прикосновение подбородков») могут происходить в девичьих домах общины. Традиционные песни, при всей непритязательности {41} слов, содержат некий значительный смысл, понятный присутствующим.
Вот образец такой лирической песни, записанной в Центральном Нагорье.