В границах небольших по протяженности церемониальных эпизодов может сосредоточиваться множество скрытых и явных ритуальных значений, магических действий, общественно-функциональных и вполне индивидуальных мотивов, расчленить которые весьма затруднительно.
У капауку (на западе Новой Гвинеи) принято примерно в течение трех месяцев собираться во вновь выстроенном церемониальном доме для ночных танцев и пения. Группы участников из окрестных деревень, одевшись соответствующим образом и исполнив перед выходом несколько танцев, с заходом солнца приходят в праздничную деревню, и здесь по очереди, сменяя одна другую, проводят некоторое время в доме. На относительно маленьком пространстве теснятся сотни людей. Когда спускается темнота, зажигают факелы. Иногда ночь делят на две половины: сначала танцуют мужчины, а женщины светят им, затем они меняются ролями.
Танцы сочетаются с прыжками на упругом полу и с песнями типа угаа. Каждая такая песня состоит из начальных лающих приветствий, во время которых пол ходит ходуном от прыжков, из партии солиста и дуэта, которые затем подхватываются хором, и заключительных тех же лающих звуков. Песен угаа множество, и они довольно разнообразны по содержанию: можно в форме угаа оплакать умерших родственников, предложить кому-либо дружбу, предсказать девушке замужество или вызвать на спор соперника. Из угаа узнают новости и проблемы, занимающие деревню. У них есть свой подтекст. Есть молодежные угаа, выполняющие специфическую функцию установления или выяснения отношений между молодыми людьми. Певец в своей небольшой поэме намекает на красоту девушки, к которой он неравнодушен, и просит ее пойти с ним в его деревню. Девушка в этот момент находится в публике либо среди факельщиц. Она может, прослушав песню, сердито отбросить факел и уйти или остаться, что будет означать молчаливое согласие на просьбу певца. Молодые люди могут встретиться позже. К концу праздника ночные танцы становятся все интенсивнее, утром приходят новые группы, режут свиней, танцуют возле дома, происходит обмен продуктами и т. д. [70,75-77].
Серия ритуальных действий, осуществляемых в строгом {86} соответствии с традиционными правилами, должна увенчаться главным церемониальным актом — приходом «духов».
У киваи «духи» являлись в разгар праздника хориому. Они приходили толпой, одетые в особые наряды из травы и листьев, покрывавшие их с головы до ног, украшенные перьями, с трещотками в руках. В течение нескольких дней появлялись все новые и новые группы «духов», они исполняли разнообразные пляски и пантомимы, время от времени укрывались в церемониальных домах, и женщины подавали туда еду. Каждая группа или отдельные персонажи представляли определенный тип «духов» и соответственно вели себя на празднике. Например, великий воин купамобого, которого считали хозяином хориому, появлялся ежедневно в начале программы под громкие удары барабанов, с ножом и дубиной, набрасывался на других «духов», валил их на землю. Покровитель гарпунщиков муру ходил, дуя в раковинную трубу, а его помощники баура исполняли гарпунный охотничий ритуал. «Духи» воинов — оромо-руби исполняли с копьями и стрелами в руках танец, имитируя битву с воображаемым противником. Имиги — комические персонажи на празднике, они потешали зрителей разного рода выходками, устраивали стычки, задирали женщин. Украшением праздника были карара: они приходили из леса в огромных масках, изображавших пасть крокодила или рыбью голову. В толпе «духов» были и такие, кто представлял недавно умерших, и женщины «узнавали» их по росту, по каким-нибудь приметам, по украшениям.
В заключительный день праздника «духи» покидали деревню, чтобы вернуться в страну умерших. Их провожали с обрядами, и женщины при этом обмазывали себя грязью и громко причитали [58, 334-348].
Среди аксессуаров, являвшихся почти обязательной принадлежностью «духов» предков, мифологических и тотемических персонажей, особо выделялись разнообразные маски. Они, бесспорно, принадлежат к замечательнейшим созданиям древнего искусства. Бассейн реки Сепик славился резными деревянными масками. Антропоморфные изображения отличались особенной экспрессивностью, гиперболизацией, нарушением реальных форм и пропорций: длинный клювообразный нос спускался ниже подбородка, громадные глазные впадины часто окружались {87} мелкими белыми раковинами, на щеках, на лбу делались насечки; изображение обрамлялось и украшалось нитками из раковин, плетениями, пучками травы и перьями, человеческими волосами, кабаньими клыками; головы увенчивались резными фигурками лягушек, попугаев, фантастических зверей. Изображения раскрашивались в коричневый, белый, черный цвета.