Заключительная строфа проникнута идеей движения: Кане привел в движение Землю, звезды, Луну.
В этой песне, как, впрочем, и во многих других, преобладает не столько религиозное сознание, сколько поэтическое чувство восторга перед богатством, величием и гармонией первозданного мира [42, I, 72-73].
В космическом духе выполнена песня, составлявшая часть величального полинезийского танца Хула-па-ипу. Содержание ее относится к мифу о Пеле, богине огня и вулканов. Она много странствовала, переходя с острова на остров, и всюду пыталась прорыть гигантские шахты, но океан всякий раз их смывал. Наконец, она попала на вулканический остров Килауеа на Гавайях. Здесь был центр земли и здесь-то развернулась ее деятельность, о которой говорится в песне.
Пеле прорывает огромную шахту, нарушая этим привычное равновесие сил природы. Ее фантастическая лопата вгрызается внутрь земли, производя страшный грохот. Утренняя заря встает так, что один ее край поднят, {105} а другой опущен, ночной занавес стягивается в одну сторону, повисает в морском потоке, и небеса поднимаются косо — одна сторона вверх, другая вниз. При каждом ударе и скрежете лопаты бог Вакеа спрашивает, что происходит и кто творит все это. И каждый раз Пеле отвечает: это она докопалась до такой глубины, что земля запылала и докрасна раскаленная открылась шахта; это она прокопала огненный колодец, питаемый пламенем Пеле; это она пробуравила землю великого вождя Оаху до самого чувствительного места, так что образовался добела раскаленный кратер.
Каждая строфа песни строится однотипно, в ней три части: картина смещения в природе, удивленный вопрос Вакеа, торжествующий ответ Пеле [16, 278-280].
Мифологическому эпосу не чужды философские мотивы, поскольку в нем пробиваются тенденции к осмыслению акта первотворения как столкновения противоборствующих сил, воплощающих антагонистические начала в мире. В этом плане характерна песня, записанная на Маркизских островах — «Пророчество Танаоа». Персонажи этой песни одновременно выступают как персонифицированные сферы природы и как божества — воплощения определенных сил. Борьба между ними толкуется также в двух планах. Исходная картина мира — Танаоа (всеобщая тьма) заполняет все существующее пространство, и Митухеи (молчание, безмолвие) обвивает его. Далее описываются борьба Атеа (свет, солнце) с Танаоа и его победа, а вместе с нею и победа Оно (звук, голос). В итоге борьбы появилась прекрасная и нежная Атануа (утренняя заря) которую Атеа взял в жены. Началось правление Атеа и Оно:
Танаоа пребывал в униженном бессилии [42, I, 214-219].
Древний поэт описывает рождение новых земель, вызванных на свет заклинаниями:
Тем же способом, под бой морского барабана, всплывают один за другим новые острова.
Затем певец поворачивался лицом к востоку и начинал новую серию строф:
Как полагает Те Ранги Хироа (П. Бак), приведший в своей книге этот поэтический миф, географическое расположение островов, родившихся столь чудесным образом, вполне точно соответствует реальности [14, 68-69].
Мифологический эпос творения относится к области высокой поэзии, подчас довольно усложненной и отвлеченной по языку. Вместе с тем в нем есть предметная конкретность и встречаются мотивы легендарно-исторические, поскольку песни оказываются иногда связанными с родовыми генеалогиями и благодаря этому деяния предков включаются в акт первотворения.
Иные из этих мифов (а вместе с ними и песни на соответствующие сюжеты), видимо, испытали воздействие христианского вероучения. В них встречаются явные, нередко трансформированные реминисценции библейской легенды о сотворении мира, как, например, в песенном варианте маорийского мифа о боге Ио, первосоздателе всего в мире [66, 257].