На Соломоновых островах при посадке кокосов было принято — подышав на росток и укрепив его в лунке — бежать как можно быстрее (предполагалось, что кокос будет расти со скоростью бега) и при этом произносить формулу:
Известно множество специальных обрядов, заклинаний и песен, которые должны обеспечить урожай, предохранить огороды от вредителей и воров, вызвать в нужное время дождь и т. п. В деревнях обычно есть специалисты, владеющие искусством магии, располагающие соответствующими средствами. Об одном таком специалисте этнограф, наблюдавший за ним, рассказывает, что у него была в лесу целая «лаборатория», в которой он хранил всякие магические предметы: пасть крокодила, обломки панциря черепахи, старые сети и тому подобное и как самую большую ценность камни, которые носили имена солнца, луны, звезд и ветров. Когда было нужно, он перемещал камни с сухих {20} полок в сырое место, символически покрывал небо тучами, имитировал раскаты грома и в заключение разбивал кокосовый орех, откуда на землю выливалась жидкость.
Эти действия довольно типичны, их простоте и прозрачной ясности соответствуют столь же простые и понятные в своей практической направленности слова [93, 319-323].
На Фиджи огородник поет песню, которая должна отпугнуть попугаев, любящих лакомиться зелеными плодами бананов или хлебных деревьев. В песне он предупреждает попугая, что у дерева его подстерегает летающая лисица [73, 140].
У полинезийцев в ходу песня с такими словами:
Стихи повторяются до тех пор, пока число листов не достигнет десяти. После этого та же песня исполняется с заменой таро на хлебное дерево, кокосы и т. д. (37, 231).
Песня-заклинание беспощадна к расхитителям. Им грозит хищная птица с острыми когтями и даже зубами; она укроется в листьях и, если появится вор, бросится на него, станет рвать ему лицо, кожу; сороконожки и черные муравьи будут кусать его и ядовитый скат — жалить.
Песня сопровождается выразительными жестами, показывающими, как птица станет рвать в клочья свою жертву. Песню поют над листьями, которые затем подвязывают к дереву [49, 185-186].
Абсолютное большинство песен, так или иначе связанных с огородной магией, в разных местах Океании обнаруживает черты общности: они предельно просты, их функциональная направленность не скрыта за метафорами и мифологическими иносказаниями — она выражена с доверчивой откровенностью; вместе с тем изъяснение желаний отличается крайней экспрессивностью, а исполнение магических требований приходит незамедлительно.
В этом отношении поэзия ранних земледельцев Океании сродни обрядовым песням-заклинаниям народов Европы, хотя их и разделяют немалые пространства и целые стадии исторического развития.{21}
К периоду снятия урожая приурочиваются не только единичные действия и магические акты на огородах и в деревне, но и большие, подчас грандиозные по масштабам и числу участников ритуальные празднества и церемонии, длящиеся по много дней. Поскольку содержание их сложнее, чем успешное завершение огородного сезона, и заключает массу сюжетов мифологического и легендарно-исторического плана и разносторонне связано со многими сторонами папуасского быта, рассказ об этих церемониях должен будет занять особое место в другой главе.
2
Рыбная ловля с лодок — в лагуне, возле рифов или в открытом океане, преимущественно сетями разных типов — требовала от островитян большого, хорошо отработанного мастерства и, как они сами считали, обязательного применения разного рода магических средств, в том числе специальных заклинаний и песен.
На многих островах Полинезии рыбаки устанавливали на носах лодок деревянные изображения бога рыболовства — большеголового, с огромными глазами, ртом и ушами, коротконогого и приземистого. Ему приносили жертвы и к нему обращались с заклинаниями. Для каждого вида ловли, часто для разных пород рыб песни были свои, особые. Впрочем, набор магических пожеланий и требований был в общем однотипным.