Севастократор (правитель области) Калоян и его жена Десислава. Фреска (XII в.). Боянская церковь под Софией (Болгария).
Вылку учила матушка:
«Чадушко, Вылко, чадушко,
Не бери ты Раду Попову,
А бери ты Анку-красавицу,
Потому что она тебе ровня».
Вылко мать не послушал,
И взял он Раду Попову.
И Вылку матушка прокляла)
«Чадо Вылко, ты чадушко,
Будь ты клято и проклято».
Миновало немного времени,
Мать отыскала цыганку
И говорит цыганке:
«Будь мне, цыганка, сестрою,
Давай с тобой поколдуем,
Чтоб погубить Раду,
Тебе за то подарю я
С шеи мое монисто,
С рук витые браслеты,
С пальца злаченый перстень».
Цыганка сунула руку,
Сунула руку за пазуху,
Вынула вялые травы —
Фиалку да горечавку,
И мать-и-мачеху тоже.
И говорит свекрови:
«Возьми чародейные травы
И у себя дома
Найди решето простое,
Потом среди ночи, в полночь,
Костер разведи у дома,
Ставь новую сковородку,
Кидай на нее травы,
А решетом прикрой их.
Так и вари те травы,
Пока не закличет кочет,
Тогда ты возьми базилик
И замочи в отваре,
Обуй желтые туфли,
Накройся белою шалью,
В дом войди и зажмурься,
Смотреть никуда не пробуй,
Окропи только белую Раду».
Настало раннее утро,
Рада взяла кувшины,
К колодцу пошла Рада,
Чтоб принести водицы,
Свежей воды для свекрови.
Как шла она по дороге,
Видит — навстречу цыганка,
И та ее увидала,
И сердце ее заболело.
Когда сошлись они близко,
Сказала Раде цыганка:
«Рада ты, молодица,
Кто видит тебя, жалеет,
Кто видит тебя, милеет,
Свекровь тебе первый недруг,
Готовит тебе чары;
Когда домой воротишься,
Когда рядом с Вылко ляжешь,
То не ложися справа,
Ложися слева от мужа».
Рада назад повернула,
И возвратилась к дому,
И говорит Вылке:
«Муж мой, супруг мой, Вылко,
Нынче я лягу справа,
На правой твоей ручке».
А Вылко ей отвечает:
«Жена моя, милая Рада,
С тех пор как мы поженились,
Полсотни дней миновало,
А ты не ложилась ни разу
Рядом со мною справа».
Когда они улеглися,
Когда легли и уснули,
Свекровь прокралась в покои
Посреди ночи, в полночь,
Взяла зеленый базилик
И покропила отваром,
Не покропила Раду,
А покропила сына.
Настало раннее утро,
Рада Вылку будила,
На Вылку она поглядела,
До пояса был он Вылкой,
От пояса змеем зеленым.
Увидела мать змея,
И говорит она Раде:
«Бери-ка Вылку на плечи,
Неси его за селенье,
На край селенья в леваду,
Чтоб не пугал мне наседок».
Взяла его Рада на плечи,
Его отнесла за селенье,
За край селенья, в леваду.
Сидит близ него и плачет.
Пока красавица плачет,
К ней вновь подходит цыганка
И так говорит Раде:
«Рада, белая Рада,
Вот тебе этот камень,
Ударь этим камнем Вылку,
Когда пропоет кочет!»
Как только запел кочет,
Рада ударила Вылку,
Встал Вылка, сделался прежним.
И с Радой они убежали
За девять сел оттуда,
За девять чащ зеленых,
Чтоб мать его не увидала.
С вечера, как солнце заходило,
Иво мать за ужин засадила,
А жена лучиной им светила
И невольно уронила искру.
Пала искра Иво на рубашку,
На шелку та искра дырку выжгла.
Иво не сказал жене ни слова.
Мать Иванова заговорила:
«Видно, не к добру, сноха, пришла к нам,
Ты зажечь огнем нас всех готова».
Иво не сказал жене ни слова.
Снова Иво мать за стол садила,
А жена лучиной им светила
И невольно уронила искру.
Искра пала Иво на колено,
На штанах та искра дырку выжгла.
Иво не сказал жене ни слова,
Мать Иванова заговорила:
«Ой, невестка, хоть бы ты утопла,
Наш порог ты перешла к несчастью,
Ты зажечь огнем нас всех готова».
Иво не стерпел второго раза,
На ноги на легкие вскочил он
И жену молодую ударил.
Вроде бы несильно он ударил,
Только три ей белых зуба выбил,
Отворил ей три ручья кровавых.
Замертво жена на землю пала,
Чадо малое в ней закричало.
Кованый булатный нож взял Иво,
И легко вспорол ей тонкий пояс,
И достал невиданное чудо:
Вызолочен у дитяти волос,
Золотятся у дитяти руки,
Серебрятся до коленей ноги.
Иво взял младенца молодого,
Милой матери подал младенца:
«Яблоко зеленое возьми-ка,
Что в моем цветнике росло спокойно,
А в твоем дворе его сорвали,
Это ты дозреть ему мешала.
Рядом с домом яблоня сухая,
Галка черная сидит на ветке.
Даст та яблоня побег зеленый
И у галки побелеют перья —
Вот когда к тебе твой сын вернется».
Яблоня дала побег зеленый
И у галки побелели перья,
К матери же Иво не вернулся.