- Он только попытался. Конечно, ничего не вышло.
- Я знаю, - серебристо-зелёные глаза стали отстранённо-безжизненными. – Но попробовать! Если бы я, если можно бы было хотя бы это, я б непременно… А сижу здесь за двойными стенами, и прочнее вовсе не те, что из камня.
Гэлл вздохнул. Тряхнул лохматой головой.
- Попробовать можно, - пожал плечами. – Что толку! Нужен поводырь.
Она не ответила, вполне возможно – просто не слушала уже. Он постепенно начинал привыкать к её странностям, к тому же, кажется, уже начинал понимать их природу. Прищурившись, он взглянул ей в лицо и – опять не сумел различить черт, вдруг будто смазавшихся, видел – только прозрачную зелень взгляда. Урос достал из сумки бубен, запел старую балладу о Серой Госпоже Дорог. Ясс медленно поднималась на ноги – тонкие руки взлетели над головой – нет, всё-таки не она: та – холодный лёд, звонкий металл, что прочнее камня; эта – пламя, лёгкое, трепетное, острое, с языками-крыльями, готовыми вмиг унести к небесам – она не двигалась – перетекала, металась – живым костром, медно-зелёным вихрем…
… кружилась, словно не касаясь земли ногами…
Она была частью этого: кровь от крови, плоть от плоти – Яшмет; словно порыв ветра, лёгкое дыхание земли, вольный яростный дух холмов…
Ветер в лицо.
Ветер…
Тихий голос Гэлла – хриплый, изъеденный временем и Дорогой – тёк разлившейся в половодье рекой, затопляя всё вокруг, вплетаясь в замысловатый танец света и тени, едва слышимый звон браслетов – падали солнечные лучи, разбиваясь о медную плоть взметнувшейся вихрем точёной фигурки.
***
Урос беседовал с Дедом: об Антйоррэ, Кеории, айлатах Времени и заброшенных трактах – обо всём понемногу. Яшметский знахарь был когда-то истинным горским воином: прямой, словно натянутая струна, широкоплечий, с ястребиным профилем и вышитым ремегом вокруг высокого лба, он и теперь произносил слова с явным кеорским выговором. Гэллу оставалось лишь дивиться тому, что его гостеприимный хозяин вообще оказался здесь, так далеко от родной земли, неистовая, неистребимая любовь к которой была главной чертой всякого уроженца восточных гор.
Гэлл прихлёбывал горячий бульон, радуясь, что есть столько неважных и неинтересных тем, за которыми можно спрятаться и – не задавать вопросов. Старик поглядывал в его сторону недоверчиво, словно бы изучая – кажется, ему тоже было о чём подумать.
В доме знахаря пахло травами и сухими грибами, яблоками и мёдом, веяло теплом от огромного очага. Некрашеные стены, глинобитный пол, паутина по углам мало заботили Мэора, зато оружие и старинные доспехи, неожиданно обнаружившиеся во второй комнате, сверкали ослепительно.
Прибежала Яска. Присела у ног кеора на мгновение, потом метнулась за кружкой с душистым чаем, проглотила залпом. Урос поднялся и, кивнув хозяину, тоже протянул руку за предназначавшейся ему посудой…
- Йта катта! – черепки разлетелись со смачным хрустом, Гэлл отскочил с руганью, ошалело обернулся: старик откровенно смеялся, Яска – с недоумением смотрела в глаза. Пол потемнел, намокнув…
- Яла Ариэннэ! Она же… горячая! – запинаясь, воскликнул. – И чай, и… - он виновато указал на черепки.
- Уберу, - отозвался старик. – Это же надо! Думаешь, я бы тебе чая не дал – когда остынет?
Гэлл, уже пришедший в себя, даже слегка разозлился. Яска по-прежнему молчала, присев у очага и обхватив худые колени руками. Старик хлопнул гостя по плечу и принялся выметать осколки.
- Но как же, - Гэлл всё ещё силился понять. – Ведь она же пила!
- Смешно, - пожал плечами старый травник. – Ты же урос. Урос, а удивляешься, как сурский мальчишка. Это же Яска. Ясняна.
- И что?
Ответа не было.
Гэлл опустился на шуршащий тюфяк, рука привычно потянулась к сумке за трубкой – нет, здесь, наверное, нельзя… За окнами уже была ночь – невероятно быстро темнело в Яшмете. Старик зажёг на своём столе свечу. Яска придвинулась к очагу. Дочь канна… Дочь Атали – каково было ей жить с осознанием этого?.. Мэор присел с ней рядом, зашептал что-то, очевидно, уже не предназначавшееся для уросских ушей. А ведь она вполне могла бы быть дочерью дороги – зеленоглазая, непредсказуемая – вот только…
Она вдруг вскочила, оглянулась напоследок – Гэлл поёжился – и растворилась во тьме за порогом. Старик принялся набивать трубку. Значит – можно. Но Гэлл уже не стал.
- Как тебя зовут, хозяин? – спросил вместо этого.
- Дедом, - неохотно отозвался кеор. – Мэором. Не говори мне, что это не имя – другого ты всё равно не узнаешь.
Гэлл привычно кивнул: такое ему говорили далеко не впервые. Травник пускал колечки дыма в потолок – белые, пухлые.