Он ждёт, ждал и будет ждать её всегда, чтобы она пришла сквозь века, сквозь рушащиеся миры, потому что если так – ещё не было, то непременно должно быть, потому что в имени её – свет раннего утра, жар восходящего солнца, а во взгляде его – древняя сила неоскверненной ещё земли, юной и торжественной, как всё, рождённое в начале времён…
И она – бежала, летела птицей по узким улочкам Яшмета, не смея ни разу споткнуться, смертельно боясь, что хрупкая, ею же самой сочинённая сказка может не выдержать и распадётся на части, развеется в пыль; бежала, бежала, летела, как перегороженный поток, разбив плотину, устремляется к морю, как ветер мчится, сминая ковыль в холмах, бежала, никого не видя и не слыша, чувствуя, как сердце готово выскочить из горла; а мира вокруг больше не было, он обернулся глупой выдумкой, и единственное, что осталось – бег, ветер, бьющий в лицо, запах трав и последнее усилие, после которого она всё же спотыкалась и падала – в протянутые к ней руки, слышала всё тот же голос – глубокий, звучный, мелодичный, тот, за которым готова была следовать без разговоров, куда угодно, хоть – на край вселенной…
***
Осень пришла ранняя и холодная, дожди шли почти каждый день, Дед сердился, заставляя Яску выходить в самый жестокий ливень, стрелять против ветра, а потом часами искать стрелы в мокрой траве, ползая в грязи или карабкаться за ними на крышу, чтобы вырвать из скрипучего флюгера. Яска смотрела исподлобья колючим яростным взглядом, злилась, уходила в холмы до глубокой ночи. Старик сыпал проклятиями, грозился, что не пустит её больше на порог, но, стоило лишь мелькнуть за окошком рыжим кудрям, тотчас же мчался к двери.
Она приходила хмурая, садилась молча, пила обжигающий отвар, ежеминутно оглядываясь с нескрываемой надеждой.
- Яска, может быть, ты скажешь наконец, что с тобой происходит? – кеор присел на корточки рядом со съёжившейся фигуркой, коснулся судорожно стиснутого кулачка.
- Я не знаю, - сверкнула глазищами, - не знаю, не знаю, не знаю!
Она вскочила, уронив полупустую кружку.
- Я не знаю! – топнула ногой для большей убедительности, заметалась по комнате, размахивая длинными руками – резко стремительно – пальцы мелькали в воздухе диковинными когтями, браслеты привычно звенели, а она всё ускоряла шаги, так что скоро стало просто невозможно уследить, и ничего не видела перед собой, обводя безумным взглядом стены, поднимая вихрь медных искр, каждый раз встряхивая лохматой гривой…
Меор покачал головой. Может, тот урос был прав? Может, всё происходит чуть быстрее, чем они, умники-предсказатели, рассчитывали? Может, дракон уже вырос и вот-вот проклюнется сквозь хрупкую скорлупку человеческого тела? Скоро, очень скоро? И никто не сумеет удержать его? Никто?
Она вдруг остановилась, хищно потянула ноздрями воздух.
Дверь скрипнула.
- Арамано! – словно разлетаясь на тысячи осколков.
Он вошёл, улыбаясь, светлый радостью встречи, кивнул хозяину, подхватил в объятия девочку, привычно зарываясь лицом в густую копну волос.
- Райдо, кеор, - сказал, отпуская невозможно счастливую Яску на пол. – Что нового в этой части мироздания?
- Райдо, рон Эанэ, - старик озадаченно покачал головой: не то разочарованно, не то облегчённо.
Можете быть спокойной, моя Каньа. Ни Яшмету, ни Миру ничего не угрожает. До поры.
4. Чужие сказки. Синнорэндэ
Астраннаэнн.
Яшмет.
658г.
Весна.
Это небольшое озеро звалось Око Лэхэнни. Оно пряталось меж древних аэсовых корней и двух замшелых валунов столь удачно, что даже в летнюю жару, когда ледяные струи бьющих со дна ключей никого уже не могли отпугнуть, здесь редко кого можно было встретить. Здесь можно было побыть одному. Последний из Ярренвейнов умел это ценить: тишину, молчание, тайну. Иногда.
Он отпустил Нимиррина пастись на лужайке неподалёку, прошёл сквозь похожие на серебристый занавес длинные аэсовые ветви, быстро сбросил одежду и с головой окунулся в кристально чистую воду. Озеро было глубоким от самого берега и совершенно прозрачным – точно таким, в каких купалась Дева Маурэл из горских сказок. И весь Ястринэнн был точно таким, какими были волшебные леса альдов, которыми Ярмэйн грезил когда-то в детстве.
Проплыв под водой почти до другого берега , он вынырнул среди начавших расцветать янвэнд – золотых кувшинок Ястринэнн – неведомо как умудрявшихся вырастать именно в таких вот неподходящих для цветов местах. Они тоже всеми силами просились в сказку. Ярренвейн перевернулся на спину, подставил лицо ласковым, пробивавшимся сквозь густые кроны лучам. Может быть, он и в самом деле напишет об этом – почему бы и нет? О дурачке, прошедшем пол-мира, чтобы избежать участи быть чьим-то государем, о колдовском озере в альдском лесу и, конечно, прекрасной чаровнице-альдке с длинными косами и ледяным сердцем, которая выполнит три желания дурачка, а взамен возьмёт…