- Так и есть, Арамано. Так и есть.
***
Четыре дочери у канна эмметского было.
Старшая – белоснежный северный цветок, ослепительная Ронья. Чего не умеет красавица каннка? Первая в пляске, первая в работе. Поёт – душу на части рвёт и сама же исцеляет. Руки – старым мастерам-искусникам впору, о которых в народе легенды ходят. Золотые руки: тончайшее как паутинка кружево с узором, подобным морозному; вышитая на полотне бабочка, что вот-вот взлетит; лёгкая корзинка из лозы, такую, как ни нагрузишь, а будто невесомая – всё хорошо выходит у Роньи. Лёгкий нрав, доброе сердце. Самое дорогое сокровище Яшмета.
Вторая – медноволосая Ясс. Маленький дикий зверёк. Ох, и намучились с ней няньки да учителя. Ни к чему не годна оказалась: иглы теряет, платья рвёт. Вместо чтения и письма – на листах тетради диковинные цветы рисует. Какое дело не поручишь – задумается, забудет, придёшь через час – сидит, в окно уставившись, или вовсе пропала неведомо куда. Её жалели. За неё боялись – что её, такую, ждёт? А канн Эстэвэн только усмехался в усы. Он видел, как эта неумёха, нескладная и неуклюжая, била из плохонького детского лука мишени, по которым его лучшие воины попадали через раз. Вряд ли такие таланты пригодятся ей в жизни, но раз они есть – кто сказал, что помешают?
Третья – Эррима. Тёплый лучик. Солнечный зайчик. Прикорнёт рядышком – и на сердце теплеет.
Четвёртая – Инрэтт Айтинн. Непоседа и хохотушка. Кто знает, что из неё вырастет. Но скучно с ней не будет никому.
Четыре дочери было у канна.
Канн Эстэвэн, правитель Нэриаэаренны, достойный сын своего отца и наследник неисчислимой прорвы предков, век от веку владевших этой землёй, бывших плоть от плоти, кровь от крови – Яшмет, был собой недоволен. Он знал, что поступает правильно, что по имперским законам ему, не имевшему сына, должно заблаговременно позаботиться о будущем. В Великой Митл-анд’ийе место женщины определено раз и навсегда: быть доброй супругой, беречь уют в доме и рожать как можно больше мальчишек. Да, Нэриаэаренна – не входит в состав Империи, не всё, не всё ещё успела пожрать эта ненасытная утроба, но… Надолго ли? Вон – к Ястринэнн уже вплотную подползли, тянут загребущие лапищи к колыбели серебряных ронов. А ведь ещё при прадеде Эстэвэна – нипочём не посмели бы! Шутка ли: светлый лес! Аэсова чащоба от Энкаибрэна до самого Северного Моря! Да у митлов поджилки тряслись при одном упоминании такой страсти! Раньше тряслись.
Яшметский правитель покачал головой. Нет, что и говорить в прошлый раз они с молодым Ярренвейном хорошо шуганули капюшонников: теперь нескоро полезут. Вовремя объявился этот мальчик – как-то уж слишком вовремя, в самый раз для сказки, но подозрительно для настоящей жизни. Хотя элгиль действительно расцвел в день его возвращения, а это означало только одно: рон был взаправдашний. Истинный Ярренвейн рон Йостриннэй-йа-Эанэ-Тэрнэй. Да и Атали сказала, что всё правильно. А Атали никогда не ошибается в таких вещах.
Эстэвэн и про будущее, про все свои сомнения и терзания ей поведал. И про то, что он придумал с этим делать. Она положила ему руку на плечо и усмехнулась. «Делай что хочешь, канн, – сказала она. – Ты достаточно умён, чтобы не наворотить совсем уж лишнего, если не ошибёшься в соратниках, может быть, и сумеешь что-то изменить к лучшему. Но даже если нет, помни одно: Яшмету и Земле Холмов ничего не угрожает. Ни сейчас, ни после – пока я жива.» Развернулась – и нет её, исчезла как дуновение ветерка, лёгкая, прекрасная, не сдавшаяся ни времени, ни выпавшим на её долю испытаниям. Чудо, отчего-то решившее остаться рядом с эмметским князем, разделить его земные, в-общем-то, немудрёные заботы. И ему даже не пришло в голову спросить, что будет, когда не станет и её. Чёрная Каньа казалась существом вполне бессмертным.
Но как заманчива была идея скинуть таки опостылевших имперцев обратно в их проклятые земли! Да, рискованно, слишком многое должно верно сложиться, чтобы всё получилось. Но попробовать необходимо. Потому что там – где прежде была Аэнна Лесная– уже не помнят ни дат, ни имен, ни каких-либо подробностей Итверны, «Чёрного Вторжения». Там отныне думают, что митлы – такие же уроженцы Уумара, как все прочие, а, значит, имеют полное право хозяйничать на этой земле так, как им заблагорассудится. Могут вырубать леса, осушать озёра, жечь книги и вырывать с корнем самую память. У них неплохо ведь получается всё это – быстро, уверенно и успешно. И что правитель всеми давно позабытой Нэриаэренны может с этим сделать? Он может радоваться, что его пока не нашли. А потому оставили в относительном покое.
Эстэвэн грустно посмотрел на свои руки, бессильно лежащие на карте северных земель. Мощные, грубые руки великана и силача, для которого сдвинуть с дороги упавшее дерево было делом простым и приятным, а вот обходить препятствие, продираясь по кустам – нет уж, увольте. Но теперь надо будет именно так – в обход и по кустам, цепляясь за колючие ветви всем чем можно и нельзя. И подмоги ему в этом деле ждать не откуда. Он сам всё придумал, если у него всё будет получаться – Северный Союз его поддержит. Если же всё пойдёт кувырком – все снова попрячутся по углам, затаятся, обождут, пока имперские стервятники выпотрошат неудачника… Старичьё уж точно так поступит. Молодые же… а кто их знает этих молодых? Хорошие мальчики, и Ярренвейн, и алайнцы, оба. И Инрэ Орасино, южный сумасброд, говорят, чудо как хорош! Сам Эстэвэн его пока не видел, но про него много рассказывали последние годы, да и Ярмэйн-сосед был с ним дружен.