Он взял её левую руку, провёл кончиками пальцев по узкой полоске шрама, тонкого и извилистого…
Она кивнула. Прикрыла на мгновение глаза и – поняла, что нужно только лишь решиться, а потом… он не прерывал её, ничего не спрашивал, так что она могла бы забыть о его существовании. Если бы хотела. Но ей легче было говорить, прямо глядя в бледное лицо, в серые глаза. Она действительно рассказала ему обо всём: о том, что было, чего не было и даже то, что она думала и чувствовала – то, в чём она и себе-то прежде не признавалась.
- Я не могла не уйти, Рримэ. Это не попытка оправдаться. Ответить ему: нет!!! - я не могла… Никогда не умела этого. А теперь пой, кажется, твоё условие я выполнила.
Он кивнул.
- Что ты хочешь услышать? – спросил, откидывая с лица волосы.
- Только твои, Ррийкэмээрэ, раз уж это – последняя встреча. А сначала о подвиге Дэлькейрэ Отважного.
Он затаил дыхание.
- Скйэррэйн, я не могу… Ты будешь плакать, а я не вынесу твоих слёз снова.
- Я не буду. Мы не будем плакать, мы будем вспоминать всё, что было хорошего у нас, и будем радоваться, что оно всё-таки было. Пой, Ррийкэмээрэ, пой, сжалься надо мной хоть немного.
Он – пел. Она не плакала.
… вспоминали связанные с каждой песней истории, перебирали сверкающие, яркие, словно камешки в горсти, мгновения, забытые подробности, теперь вдруг вспыхивавшие искрами в ночном небе. «Помнишь, то кольцо-змейку, что Тэйэнсэ сделал для тебя? «А помнишь, как при этих словах изменилось лицо Нэррэ?Я уже думал, он нас всех прикончит разом, а он взял и рассмеялся…» « А тот вечер в горах? Как снег падал на островерхие капюшоны?» « А небо, лазорево-золотое, ворвавшееся в залу, когда Сивэрэ раскрыл окно после долгой зимы»… они пересказывали друг другу, спорили о мелочах, потом заливались отчаянным смехом, нисколько не испытывая чувства вины, потом он снова пел – здесь, на последнем берегу изменившегося мира, где алое пламя рвалось в небо со стылых песков; они говрили опять – ближе к рассвету – и тогда разговор их вдруг неожиданно снова стал серьёзен, но о том – не надо вслух… Они уснули под утро на её плащу, укрывшись его, и она прятла голову от налетевшего ветра у него на груди…
Когда она открыла глаза – Рримэ нигде не было. Она лежала, завёрнутая, как в кокон, в собственный плащ, рядом темнело кострище, а над головой её – была лютня в чехле цвета загустевшей крови или старого вина, а с шеи пропала подвеска: алый камень на разноцветных, хитро переплетённых шнурках - дар Илрээнэ, словно знак какой-то… Она взяла лютню в руки, звякнули на чехле три тёмных колокольца из тяжёлого металла, напоминая звучный, глубокий голос того, кто сейчас ушёл из её жизни навсегда, и не было никакого смысла искать или звать, вовсе никакого смысла…
***
Так просто.
Пришла, грохнула дверью, даже на засов зачем-то закрыла.
Стремительный чёрный ветер, хищная птица, кружащая над обречённой уже добычей – вроде и не спеша, но неотвратимо приближаясь.
- Ну, всё. Вэннэро. Довольно с меня.
Сказала – и как задули свечу. Словно не было ничего. Хлопнула в ладоши – и разверзшиеся пропасти сомкнулись вновь.
Резко севшая на кровати, Ясс распахнула глаза.
- Что? Что это было?
Так просто – и нет ни глухой боли, ни муторной полудрёмы.
- Что ты сделала? – отвыкшее от речи горло повиновалось с трудом, но разум внезапно стал пугающе ясным.
Чёрная Каньа повела мраморными плечами.
- Мне надоело.
Мир – всё это время таявший в туманных лабиринтах памяти и грёз – вдруг обрушился на плечи всей своей неприглядной реальностью: предательской слабостью в загнанном болезнью души теле, темнотой, таящейся в углах комнаты, не освещенной ничем кроме лунного света, падающего из окна, ночным холодом, заставившим зябко поёжиться, стоило выбраться из постели и сделать неуверенный шаг к погасшему камину…
- За холод Карнариэ не упрекай – это я сегодня её сюда не пустила. Сказала, что подменю.
… и совершенно отчётливым осознанием, что бессмысленно умереть от горя и стыда – не получилось…
Яска криво улыбнулась:
- И она поверила? Ты у меня за всю мою жизнь была полтора раза…
- Мне не нужно верить – мне нужно повиноваться, - надменно произнесла Атали Сэлдэнска.
Чёрная Каньа подошла к столу, зажгла свечи. Яска потрясла головой…
- А ведь была же – зима?
- Была.
… твою душу пожравший безумный огонь…
- То есть ты могла так с самого начала, да? – спросила зло. – Щёлкнуть пальцами – и нет никакого горя?