Кто ты – Ясс Эмметская? Чего ты хочешь, кому ты нужна? Зачем ты живёшь? Пошли дам тебе лопату – выроешь себе уютную могилку и ляжешь, скрестив лапки, тогда тебя точно никто не потревожит.
В тебе нет смысла.
Мечтать, глядя в небо, очень приятно, если в небе не слишком много туч.
Времена меняются, погода портится.
- Не-на-ви-жу…- устало и безнадёжно.
- Мала ещё – меня ненавидеть. Вот вырасти, отрасти когти, зубы, крылья; вернёшься - поговорим. Если вернёшься.
А, чтобы вернуться – нужно уйти, ведь так?
***
Самый лучший гребень из можжевельника вырезал Эньин по просьбе Роньи: птицы и пенные гривы волн; она сама расписала его серебряной и синей красками, украсила мелким речным жемчугом. Это подарок для Ясс. Ко Дню Проводов Лета она сшила два платья из тончайшего льна: себе – белоснежное, сестре – нежно-зелёное, как утренняя дымка над лугом; рука об руку поведут они танец вокруг костра, будут благодарить добрую Яру, Дарительницу Жизни, Яростного Солнечного Всадника, Ялу-Стремительную и Светлого Яала за богатый урожай, тёпло и радость; будут петь до утра и обмениваться венками, вплетать в древесные ветви ленты и колокольцы…
Ронья спустилась сначала в сад, набрала корзинку золотых яблок, сорвала вечерних тёмно-розовых леэ – они так пойдут к шёлку глубокого фиолетового оттенка и к рыжим яскиным волосам, которые если их распустить – уже достают почти до пола. Ронья расчешет их и нужно будет ещё уговорить сестру надеть сегодня серебряный пояс с аметистами, что подарил койер Лунн; с утра в Яшмет прибыли гости издалека, говорят, из самой Канданьи. Ронья их приезд проспала, но Танна видела, что они все одеты как разбойники из сказок: лохмотья и золото, дорогая парча и грубая шерсть – настоящие раммэры! Целый день гости отдыхали, а уж к ужину непременно покажутся на глаза.
Легко и радостно девушка взлетела по витой лестнице – в Яскину башню, улыбаясь своим мыслям, отворила дверь и – замерла на пороге как вкопанная.
Ясс стояла у окна – напротив большого зеркала в массивной деревянной раме – и сосредоточенно, нахмурив брови, прядь за прядью обрезала густые косы, роняя себе под ноги; работы ей оставалось ещё никак не меньше половины, но и так казалось, что она стоит по щиколотку в пламени.
- Яаас?
Метнулась отчаянно, всплеснув белыми руками – узорчатыми рукавами-крыльями платья – попыталась вырвать, выбить, выкинуть прочь проклятые ножницы; рассыпая яблоки и цветы, опрокинула на пол молоко в глиняном тёмном кувшине…
- Да что ж ты делаешь-то?
Яска легко увернулась, выскользнула – да и поздно было уже что-то менять.
- Ясс! – старшая топнула ножкой, брызнули из глаз злые слёзы.
- Чего шумишь, лучше помоги, - тихо сказала младшая. – Я одна так и до утра не управлюсь.
Ронья опустилась на колени, пряча покрасневшее лицо, собрала осколки, вытерла молочную лужу.
Яска продожала сосредоточенно уродовать себя.
- Там на столе есть ещё одни ножницы.… Бери и приступай. Пожалуйста.
… медный локон-змейка обвил палец…
- Ясс, зачем? – грустно спросила. – Что опять на тебя нашло?
Рыжая каннка покрутила головой туда-сюда, оценивая. Обернулась к сестре, вздохнула. Надо бы быть порешительней, конечно.
- Я ухожу, Рони.
Губы старшей задрожали.
- Ну что за глупости? Что ты напридумывала опять? Я понимаю – плохо тебе в Яшмете.… Подожди, потерпи чуть-чуть – мы уедем, обещаю, мы уедем вдвоём, далеко-далеко, Ясс, всё будет по-другому, я понимаю, что тебе здесь – невыносимо…
Яска резко отвернулась.
- Не невыносимо, - спокойно и холодно выговорила.
Ронья встала, обняла. Прижала упрямую голову младшей к груди. Поцеловала в макушку, покачала – как маленькую.
- Я плохо стараюсь, да?
Рыжая скривилась в подобии улыбки.
- Ты? Ты – хорошо, это я плохо, тирсэ. Всё, за что ни возьмусь, - плохо. Может, просто берусь не за то?
- Ну, куда, куда ты пойдёшь? Будешь, как твои эти… черуски?
- Уросы. Они себя называют – так.
- Ну и что? Бродяжкой будешь? Под кустом спать, еду просить?
- Может и так…
Сухими губами ткнулась Ронье в подбородок, пригнулась, вышла из кольца сестриных рук…
пламя дороги – силы,
пламя души – полёт,
пламя – твои крылья,