– Так в чем перед тобой виноват я? В том, что не падал на колени перед отцом и не просил отказаться от затеи? Что не умер, когда началась трансформация? Или в том, что магия дракона не проснулась в тебе, брат? В чем именно я виноват?
– Во всем, – коротко бросил Берт, поднялся с кресла и под гулкий стук собственных сапог покинул комнату, прикрыв за собой дверь.
Некоторое время я молча сидел на кровати, до боли вцепившись руками в матрас, и наблюдал за тем, как последние лучи солнца покидали небосвод. Тело ослабло, местами начали просвечиваться сквозь кожу ребра, усталость накатила, подобно лавине, но я упорно продолжал испытывать себя на прочность. Встав на ноги, которые подгибались, медленным шагом дошел до окна и приоткрыл его, впуская в комнату прохладный воздух. Листья подрагивали, в глубине леса выли волки и блеяли отрантусы – особый вид овец, попадающих из-за своей глупости и неосторожности в лапы хищникам.
После нашего разговора Берт всячески старался меня избегать. Отец тем временем начал предпринимать активные действия для подготовки меня на роль правителя – нанял лучших бойцов, магов, чтобы развивали способности и учили управлять ими. Я быстро обучался, спустя неделю безболезненно мог трансформироваться в дракона, летая с мужчиной часами по небосводу. Жители континента возрадовались, что появился преемник, что продолжит снабжать их целительными эликсирами и делать земли плодородными.
Но чем больше времени я проводил с отцом, тем сильнее ощущал жгучую ненависть брата, которая сверлила между лопаток. Из раза в раз я пытался найти повод заговорить с Бертом, но он игнорировал меня, демонстративно отворачиваясь и уходя. После бесчисленного количества попыток перестал стучаться в закрытые двери. Переключил внимание на изучение истории Аванти́на и изготовление из собственной крови эликсиров, действия которых хватило бы надолго. Отец научил меня, как обращаться с огнем, не принося вреда жителям.
«Призови огонь, что не разрушит яростью все живое, а придет на помощь. Сконцентрируйся на ощущениях, что внутри. Ты управляешь пламенем, а не оно тобой».
Если первые попытки заканчивались сожженными участками земли, то вскоре научился вызывать огонь, чья природа и сила разительно отличались от той, что я привык использовать. Пламя приятно согревало и покалывало кожу, когда я, стоя с отцом на берегу моря, окутал выброшенную на берег во время шторма сирену в огненный шар. Та билась руками и хвостом о стены, пытаясь выбраться. Я лишь наблюдал за тем, как сверкающий шар, не причиняя вреда существу, парит над морской гладью, а затем, сконцентрировавшись, убрал барьер из пламени. Сирена, зашипев, плюхнулась в воду, но хлестнула хвостом на прощание в знак благодарности.
И вот сейчас, спустя столько лет, я сижу в комнате один в кромешной тьме. Все те, кто был дорог, бесследно исчезли в объятиях смерти и собственных грехов. Достав курительную трубку, я забил ее и затянулся, откинувшись спиной к щитку кровати. Сощурив один глаз от дыма, всмотрелся в ночное небо, пытаясь понять, придет ли когда-то желанное успокоение, про которое говорила мать перед смертью.
Глава 6
Берт
Зависть способна на многое, но готов ли ты принять последствия своего выбора?
С каждым годом ненависть и чувство собственного поражения пожирали меня изнутри, освобождая загнанную в клетку тьму. Я задыхался, видя, как отец боготворит Михаэля. Умирал и воскресал из раза в раз, наблюдая, как гордость за младшего сына отражалась в глазах матери.
Михаэль. Достойный правитель, который сможет повести за собой народ, словно стадо овец. Я любил брата и благодарил за те вечера, что он проводил рядом, давая возможность высказаться. Понимал, что он не виноват в том, что боги и мойры не избрали меня, не даровали магию дракона, а сделали лишь тенью, что безмолвно следовала за Михаэлем. Но ничего не мог с собой поделать – воспоминания о радостных моментах, проведенных когда-то с братом, каждый раз глушились вспышкой ненависти и отвращения к нему, беспомощности, что окутывала в свои объятия, утаскивая на дно отчаяния.
Я чувствовал себя преданным. Не семьей. Богами. С детства мне внушали мысль, что они, живя на Олимпе, слышат все молитвы. Но все это ложь. Боги заняты тем, что отвоевывают власть и могущество, истребляя друг друга. Море стало неспокойным, все чаще в водах стали пропадать существа и смертные – их обглоданные кости находили около берега спустя несколько дней. Грозовое небо то и дело проливало на землю дождь, сквозь который невозможно было разглядеть собственной вытянутой руки. Все чаще на кладбищах стали замечать восставших мертвецов, слишком близко подходивших к окраине городов и даже самой столицы, – плоть свисала, нижняя челюсть и части черепа отсутствовали, будто их раздробили острием лопаты или кочергой, руки безвольно свисали вдоль изъеденного временем туловища, бросалась в глаза хромота и некая резкость в движениях. Отец и Михаэль истребляли их, даруя покой в священном огне драконов. Пепел, оставшийся после мертвецов, закапывали в землю, поместив в глиняный сосуд. Емкость обвязывали железными цепями, а саму могилу посыпали солью.