Ремень гитары был широким и потертым, удобно лежал на плече. Корби тронул струну и услышал, как у него за спиной загудел, завибрировал динамик комбика. Последнее, что он успел увидеть, было удивленное лицо Ары, повернувшегося к нему на своем стуле у стола. Потом темнота комнаты исчезла, и сквозь нее проступила другая темнота — темнота ночного неба.
Глава 26. Дом мрака
Корби оказался в безграничном пространстве расчерченной огнями темноты. Он стоял на сцене. Бесконечной линией она уходила налево и направо. Бесконечной линией тянулись софиты, холмики суфлерских рубок, ударные установки.
Бесконечной была и толпа зрителей. Люди стояли тихо: ни шороха, ни дыхания, ни слова. Их лица были неподвижны — ожившие маски, воплотившиеся мертвые монстры с рисунков на стенах клуба. Каждый и каждая могли бы стать песней. Все вместе они огромный черный клад. Откуда-то Корби помнил их, откуда-то знал.
Он почувствовал, как перебирает струны. Его охватил ужас. Не он двигал своей рукой, но он понимал, какую музыку играет. Он играл гипнотическую мелодию, которая вбирала в себя весь калейдоскоп страданий и смертей, все бесконечное множество историй о падении и гибели. Он играл мелодию масок.
Он играл и видел, как в их полных мрака глазах отражается мир кирпичных стен и выбитых окон, где развращенные души могут летать со скоростью света, где сгорают по кусочку траченые червоточинами сердца, где черные призраки идут сквозь дождь, чтобы танцевать с осенними листьями на окраинах вечно темного города.
Край сцены превратился в пропасть, в шов, по которому смыкаются миры. Переступи через него, и ты никогда не вернешься назад. Ты станешь одной из масок, одной из историй, одной из колыбельных, которые, засыпая, поет себе сытое чудовище. Ты станешь им самим, его холодной плотью и кровью.
Руке было тепло, она как-то странно скользила по струнам. Корби казалось, что вот сейчас эта затянувшаяся импровизация закончится, ему позволят опустить гитару и сделать перед молчаливой публикой жутковатый марионеточный поклон. Но этого не происходило. Песня рассыпалась, ускользая между дрожащих струн, и собиралась снова, в новой формации, с новым ритмом и новыми риффами; ухватывала крошечный аспект настроения — и рушилась опять. Волны. Листья. Кровь. Асфальт. Сироты. Лезвия. Глаза. Крик. Корби начал догадываться, что у этой песни нет конца. Она была змеей, пожирающей свой хвост.
— У тебя кровь идет, — прорвался сквозь видение испуганный голос Комара. Корби почувствовал, что кто-то схватил его за руки и заставляет перестать. Он слышал, как захлебывается, опадает его мелодия. Ему, наконец, удалось остановиться. Руку жгло болью.
— Спасибо, — сказал он.
Комната медленно проступила сквозь видение масок, но само видение не рассеялось, а продолжало стоять перед глазами. Это было все равно, что постоянно видеть одним глазом одно, а другим другое. Корби подумал, что с ним это уже происходило — вчера утром, когда он всю ночь смотрел безумные сны, а потом, стоя перед зеркалом в ванной, увидел, как сквозь его лицо проступает чужое. Теперь ощущения повторились, но стали сильнее.
Охранник ушел. Гитара все еще висела у Корби через плечо, а Комар мягко держал его за обе руки.
— Ну ты и шутник, — нервно заметил он. — Не сказал, что умеешь играть. Где же ты раньше был? Мы бы такую группу…
— Я не умею играть, — оборвал его Корби. Он заметил, что с его руки на пол падают крупные капли крови. Порез от ножа открылся и снова кровоточил.
— Ты сейчас играл, — возразил Комар. — Круто играл.
Корби полуослепшими глазами смотрел ему в лицо.
— У меня расфокусированный взгляд? — поинтересовался он.
— Да, — сказал Комар. — Странный, как у твоего злобного друга. Вы что, обдолбались, что ли, по дороге сюда?
Он помог Корби снять гитару с плеча. К ним подбежал Ара. Он где-то раздобыл бумажную салфетку и теперь сунул ее в кровоточащую руку Корби.
— Где Ник? — спросил Корби.
— Он не приходил, — ответил Ара.
— Его надо спасать, — вслух подумал Корби. — У меня галлюцинации, и у него тоже.
— Если бы я так играл под кайфом… — начал Комар.
— Это совсем не похоже на кайф, — глухо ответил Корби и, шатаясь, вышел в коридор.
— Ты куда? — спросил Ара.
— Пойдем, — позвал его Корби. — Надо срочно найти Ника.
Они прошли мимо изображения Джима Моррисона. Его лицо, окруженное нимбом из ниспадающих вьющихся волос, слабо светилось в полутьме. Корби шарахнулся от прямого взгляда его глаз.