— Что ты сейчас со мной сделал? — поинтересовался Ник.
— Не знаю, — сказал Корби. — Призрак Андрея посоветовал мне использовать видения.
— О чем вы говорите? — спросил Ара.
— У нас общие галлюцинации, — ответил Корби.
— И что вы видите? — осторожно поинтересовался Ара.
— Ничего хорошего, — сказал Ник.
— Ужасы, — добавил Корби.
— Мне стало легче, — сказал Ник, — но я по-прежнему не знаю, почему я должен тебе верить.
Корби пожал плечами.
— То, что мы попали сюда, не может быть случайностью, — ответил он, — но это устроил не я.
Он посмотрел на Комара.
— Что? — спросил тот.
— Давно ты сюда ходишь? — поинтересовался Корби.
— С полгода, — ответил Комар.
— Ты знал Андрея? — свирепо спросил у него Ник.
— Нет, конечно, — возразил Комар.
— Тебя кто-нибудь просил меня сюда позвать? — предположил Корби. — Заплатил или запугал?
— Все-таки вы обдолбались, — вслух подумал Комар.
— Слушай, — вдруг спросил у него Ник, — а можно что-нибудь узнать про мальчика с этой фотографии?
— Спроси у Главного, — предложил Комар. — Он всех здесь знает.
Ник взял фотографию и за рамку потянул ее вверх и на себя. Она легко снялась со стены.
— Ты что творишь? — испугался Комар.
— Мы потом повесим ее обратно, — ответил Ник. — А теперь пойдем к Главному.
— Пойдем, — согласился Корби.
Они снова шли по полутемным коридорам с фосфоресцирующими лицами. У поворота, где была изображена девушка в манто, Корби замедлил шаги.
— Видел ее? — спросил он у Ника.
— А откуда шрам? — удивился Ник.
— Это кровь из моей порезанной руки, — объяснил Корби. — Ранки снова открылись, и я испачкал стену.
— Я видел ее же в другом окне, — сообщил Ник. — Там она в банде и в костюме супергероя.
— Может, там и другие? — спросил Ара.
— Мне показалось, что да, — подтвердил его догадку Ник. — Но их на том рисунке не трое, а больше.
— Значит, люди, убившие Андрея, связаны с этим клубом, — вслух подумал Корби.
— Не туда, — подсказал Комар. — Здесь быстрее.
Он провел их еще незнакомым коридором, и они снова вышли к репетиционному залу. За двустворчатыми дверями гремел панк. Корби толкнул их и вошел в затемненный зал.
Он чувствовал: что-то происходит. С ним, с его друзьями, вокруг них. Их взяли в оборот. Их заставили играть в одну игру — такую, от которой кровь стынет в жилах. И теперь он очень хотел узнать правила. Он хотел понять и перестать бояться.
Глава 27. Андрей
Трэшер с гитарой, периодически наступая на педали, танцевал пого. Его хайр мотался из стороны в сторону. Вокалист стоял напротив него, наклонялся вперед и кричал в микрофон. От гроулинга у Корби заложило уши.
— Кроу крау, — звучали слившиеся воедино слова, — ракиррра-а-а! Райнра! Роу-у-у!
— В таком шуме мы не сможем поговорить! — прокричал Корби.
— Я позову его, — ответил Комар.
Он подошел к Главному. Корби чувствовал, как вздрагивает пол под ногами. Главный чему-то рассмеялся и оторвался от микшерного пульта. Он показал Корби, Нику и Аре на выход. Подростки вернулись обратно в коридор.
— Пошли туда, где еще тише, — предложил Главный. На вид ему было лет четырнадцать. Он был на полголовы ниже Корби. Его дремучие дреды торчали во все стороны валом соломенно-желтых волос. Еще до начала разговора он широко улыбнулся и показал зубы.
Они зашли в небольшую комнату, где не было рисунков на стенах. Главный с ногами сел на край письменного стола.
— Так в чем проблемка? — спросил он.
Ник показал коллективную фотографию учеников школы современной музыки.
— Скажи, пожалуйста, — попросил он, — светловолосого парня с черной гитарой зовут Андрей?
— А зачем тебе? — поинтересовался Главный.
— Он был нашим одноклассником, — ответил Корби. — Позавчера его убили на наших глазах.
С лица Главного сошла улыбка.
— Они не врут, — сказал Комар. — Я ручаюсь.
— Андрей, — подтвердил Главный. — Кажется, по фамилии Токомин. Он живет, в смысле, жил здесь рядом. Его комната окнами выходит в наш двор.
Ребята переглянулись. Исчезло последнее сомнение.
— Он занимался с гитарой? — спросил Ара.
— Он не просто здесь занимался, — сказал Главный. — Он оформлял клуб. Очень талантливый пацан, только не в музыке. В смысле, был талантливый.
Корби вспомнил девушку в манто.
— Это он рисовал город за окнами? — спросил он.
— Он нарисовал вообще все, — поправил его Главный. — Прошлым летом, каждый день, по два-три часа.