Черный брат протянул ему стаканчик. Ник пригубил, потом пригубил еще раз и облизнулся как старый котяра, наконец добравшийся до пузырька с валерьянкой.
— Это так круто? — не поверил Корби.
— Попробуй, — просто предложил Ник.
Корби встал и принял из рук Ары стаканчик. Вино было красным, полупрозрачным, лучи солнца преломлялись в нем и рубиновым отсветом падали на белесый камень ограды. Корби отпил из стаканчика крошечный глоток. Напиток был полон спокойного тепла и отдавал кофейно-шоколадным привкусом.
— Ну как? — хором спросили Ара и Ник.
Корби проглотил вино, вздохнул и почувствовал, что вкус кофе сменяется терпким и приятным вкусом ягод. Он заметил, как его слегка качнуло. Теперь он верил, что Ара выпил всего три стаканчика. Этого было вполне достаточно, чтобы захмелеть.
— Где ты взял это чудо? — спросил Корби.
Ара фыркнул.
— У тебя такое лицо… Я думал, ты скажешь: «А можно еще?»
— А можно еще? — поинтересовался Ник.
Ребята рассмеялись. Черный брат спрыгнул с ограды.
— Там еще четыре стаканчика, — сообщил он.
— Слушай, — предложил Корби. — Может, пойдем к ручью?
— А Андрей? — спросил Ник.
— Он нас там найдет, — с поддельной уверенностью обещал Корби.
— Да ладно, — сказал Ара. — Это место ничем не хуже.
Корби оглянулся и многозначительно посмотрел на соседнюю пятиэтажку. Там на балконе курили две тетки. Одна из них походила на русичку, преподававшую у них в восьмом классе.
— Ну и шайтан с ними, — заметил черный брат.
— Они сверлят мне спину взглядом, означающим: «вот испорченная молодежь», — сказал Корби.
— Ты прав, — сдался Ник.
Ара поднял свой рюкзак, и они двинулись по тропинке, идущей вдоль внешней стороны школьной ограды.
Трехэтажная школа стояла на пригорке. Она имела четыре крыла, сомкнувшихся в периметр вокруг квадратного внутреннего двора. Облупившиеся бело-синие стены в лучах вечернего солнца. Между зданием и забором раскинулось полудикое футбольное поле. На нем редко играли — из-за отсутствия сеток мяч все время улетал в траву.
Там, где кончалась территория школы, начинался неглубокий овраг, по дну которого бежал ручей — любимец местных подростков. Это было странное место. Здесь фактически кончалась Москва: школа была последним домом на своей улице. С другой стороны оврага не было многоэтажек — там находился дачный кооператив. За ним с одной стороны раскинулся лес, а с другой были пустыри и пищевые фабрики «Кока-Кола» и «Макдональдс».
— И все-таки, — сказал Корби, — откуда это вино?
— Помнишь, три года назад я учился в армянской церковно-приходской школе? — спросил черный брат.
— Это трудно забыть, — заметил Ник.
— Даже я что-то помню, — сказал Корби, — хотя мы тогда только познакомились.
— У нас было всего четыре предмета, — продолжал Ара. — Родной язык, история Армении, литература Армении и священное писание. Последние два преподавались через раз. Домашних заданий не давали. Занятия по субботам.
Они углубились в заросли. Эти кусты были знакомы, как родной дом. Здесь они первый раз курили, первый раз выпивали вместе, здесь назначали свидания и целовались. Ребята уверенно шли знакомой тропинкой.
— Я забыл лекцию двухнедельной давности, — продолжал Ара. — Я постоянно их забывал, и отец Тевос попросил меня остаться. Он был нестрогий, дружелюбный такой. В пристройке почему-то выбило пробки, он зажег свечку и закурил от нее трубку. Мы сидели под окном, дым утягивало в форточку, а на улице шел дождь и кружились листья. Было круто.
Они вышли на маленький полуостров у последнего изгиба ручья. Дальше тот тянулся совершенно прямо. Ложбина неглубокого оврага, на дне которого они находились, превратилась в длинный зеленый коридор, образованный склоненными ивами — сияющий, полный солнечных просветов. Здесь лежало бревно и перевернутые ящики. В разбросанных бутылках Корби узнал последствия одной из последних массовых попоек. Под бревнами траву затоптали, но у воды была топкая земля, на которую подростки не решались ступать. Там выросла густая влажная осока. Под зеленым берегом бежал переливчатый ручей. Это было красивое место.
— Отец Тевос скоро сбился с темы, и мы просто говорили, — рассказывал Ара. — Что-то про горных отшельников. Я ему понравился. Мы попрощались почти по-дружески. Он остался курить трубку и сказал мне, чтобы я спускался на улицу сам. Класс был на втором этаже. А на первом этаже были они.
Ара сделал многозначительную паузу и поставил свой тяжелый рюкзак на один из перевернутых ящиков. Глиняные сосуды даже не звякнули, только доска глухо дрогнула под их весом.