— А ну, вставай давай, — снова затормошил его старик.
«Ты вколол мне вчера наркоту, — подумал Корби, — и еще хочешь, чтобы я что-то делал».
— Пять минут, — сказал дед, — иначе пеняй на себя.
Он хлопнул дверью и вышел из комнаты. Подросток лежал на кровати и смотрел в потолок. Потом он снова закрыл глаза. «Я впервые видел во сне отца», — вдруг осознал он.
«Он что-то искал. Что-то — или кого-то».
Черная клякса, плавающая у берега ночной реки.
В воде было что-то еще. Что-то грязно-белое, плавающее поодаль от черного. Какая-то материя или ткань. Она была больше черного, но они были связаны. От одного к другому тянулись длинные тонкие нити. Это напоминало…
Корби попытался уснуть обратно, провалиться, забыться, оказаться в том странном и страшном месте, где мертвые скитаются среди мертвецов. Но у него уже не получалось. Мешало тело. Он чувствовал, что хочет изменить позу, сходить в туалет, почистить зубы. Он медленно встал. У него было ощущение, что он тяжело болен и температурит. Было трудно ориентироваться в пространстве, веки стали тяжелыми, руки и ноги еле двигались.
Корби дотащился до туалета, потом перебрался в ванную. Дед увидел его через открытую дверь кухни и смерил презрительным взглядом. «Пошел на хрен», — подумал подросток. Он остановился перед раковиной, включил воду и минуту стоял не шевелясь. Холодный поток с шипением струился по белому кафелю и, пузырясь, убегал в зарешеченную дыру слива. Взгляд Корби остановился на бритвенном наборе. «Если сломать эти сменные пластиковые штучки, — подумал он, — можно вытащить изнутри лезвия».
Словно во сне, он открыл набор, достал одну из головок для бритвы и попытался согнуть ее пальцами. Она не поддавалась. Тогда Корби попытался сломать ее другим способом: зажал край пластины зубами, а рукой стал выкручивать ее. Раздался тихий щелчок, и бритвенная головка лопнула. Подросток ощутил резкую боль в десне. Он негромко застонал, наклонился и сплюнул в раковину окровавленный обломок пластика. Потом поднял глаза и увидел в зеркале свое отражение.
С ним что-то было не так.
Оно было темным, с бездонными глазами. С волос будто струился мрак. Призрак из зеркала был старше, чем сам Корби. И он едва заметно улыбался. От этой улыбки его лицо не становилось веселым. Бесконечный ужас притаился в изогнутых уголках губ.
Корби увидел, как разрушается перспектива, а мир раздваивается. Одно изображение отделялось от другого. Лицо подростка, отраженное в зеркале, расслаивалось с другим лицом, которое было и похоже, и не похоже на него.
Корби понял, что есть другое зеркало и другой человек, который смотрит в это зеркало. Он сидит в углу старого клуба. Стены обиты потертым красным сукном. На них падает тусклый свет от желтых настенных ламп. К потолку поднимается дым сигар. Бокалы с вином напоминают о крови.
Это место последнего разврата, похоти, которая так велика, что уже не нуждается в извращениях. Это место пьяного угара. Это место, где собираются убийцы. Это место беспредельной скорби. Вечное место, куда приходят те, кто не может умереть. Темные волосы падают на лицо юноши, сидящего в углу, обитом красным сукном. Он не ест и не пьет. Он не курит — только наблюдает, как в воздухе кружится дым. В его душе — замерший крик.
Он отворачивается от зеркала и глядит в окно: там, на улице, горят факелы, лежат под серым ночным дождем мертвецы. А среди их тел пробираются два человека, которые тоже умерли. Один из этих двоих — Андрей. Он единственный след, единственная зацепка, единственная настоящая частица его самого…
Корби увидел свет. Странный свет, яркость которого была удивительно неполной. Горела лампочка на потолке ванной. По-прежнему лилась вода, блестела капелька крови на слегка порезанной губе.
«Это все проклятый укол», — подумал Корби. У него было ощущение, что он спит и бодрствует одновременно. Сон стал видением. Он крутился в голове, разворачивался. Он продолжал сниться, хотя Корби не спал.
— Что ты, мать твою, делаешь!? — заорал на него дед с порога ванной. — Опять!?
Корби вздрогнул, обернулся.
— Ничего, — пробормотал он и положил обломки бритвенной головки на край раковины.
— Ничего? — переспросил дед.
Корби медленно сунул руки под кран, набрал полные ладони ледяной воды и начал полоскать рот.
— Ты что, разгрыз и проглотил лезвия? — упавшим голосом спросил старик.
— Нет, — ответил Корби. Он достал из стаканчика зубную щетку, намазал на нее пасту и начал чистить зубы. Дед резко шагнул в ванную, открыл бритвенный набор и заглянул внутрь. Все лезвия были на месте, кроме одного сломанного, обломки которого остались лежать на краю раковины.