— Это давление на свидетеля, — вмешался молодой человек из отдела расследований. — Рябин, очевидно, либо не хочет, либо не может отвечать.
— Вот что Вы лезете? — взвился Крин. — С тех пор как Вы здесь, у меня все из рук валится.
Молодой человек пожал плечами.
— Я ниже Вас по званию, — сказал он, — но статус моей организации таков, что Вы обязаны мне подчиняться. Так что терпите.
Корби смотрел в окно мимо людей, которые сейчас о нем говорили.
— Вам угрожали? — спросил у него следователь.
«Да, — вспомнил Корби. — Оскаленный мне угрожал. Но я не боюсь. Я боюсь, что сейчас выйду отсюда и снова увижу глаза Ары и Ника, и отца Андрея. Вот чего я боюсь».
— Вас запугивали? — продолжал спрашивать Крин. — Вы решили отказаться от своих показаний?
Корби замотал головой. Небо и ветви деревьев за окном — все расплылось. Дышать стало трудно.
— Тогда почему Вы молчите? — спросил следователь.
«Я ненавижу небо, — подумал Корби, — потому что мой отец, и моя мать, и Андрей ходили под ним, а потом умерли. Но больше всего я ненавижу себя. Это я во всем виноват. Почему смерть забрала не меня? Ведь так было бы лучше для всех».
Из-за ширмы выглянула женщина лет тридцати пяти, простая, черноволосая, но еще миловидная.
— Толя, ну что ты его пытаешь? У мальчика полная истерика.
— А что мне делать, Наташа? — поинтересовался следователь. — Сейчас по Москве бегает на трех убийц больше, чем вчера утром. И я не знаю, почему он ревет — потому что ему жалко одноклассника, или потому, что он знает, кто эти люди.
Корби снова замотал головой.
— Нет? — спросил Крин. — Не знаешь, кто убийцы?
Корби опять помотал головой.
— Жаль, — сказал следователь.
— Вы обязаны прекратить допрос, — заметил молодой человек из внутренних расследований.
Крин швырнул ручку о стол так, что она отлетела и стукнула по клавиатуре компьютера. Выключил диктофон, скомкал протокол и швырнул его в мусорку.
— Сколько Вам нужно времени, чтобы успокоиться? — поинтересовался он у Корби. — Полчаса? Час?
— Я думаю, на сегодня Вы свободны, — обратился молодой человек к Корби.
— Да, — процедил Крин, — статус Вашей организации таков, что я должен Вам подчиняться. Но этот молодой человек Вам подчиняться не обязан.
Следователь сделал паузу.
— Еще как минимум полтора часа я буду здесь, — сказал он. — Поэтому будьте так добры, постарайтесь за это время привести себя в порядок и возвращайтесь сюда, чтобы ответить на мои вопросы. Если у Вас есть любые опасения насчет собственной безопасности или безопасности других людей, Вы можете их высказать. Мы Вам поможем.
Корби судорожно покивал, но с места не поднялся.
— Пойдемте, Николай, — следователь сам вышел из-за стола и как-то умудрился поднять Корби на ноги. Они пошли к выходу из комнаты. «Не хочу, — думал Корби, — не хочу уходить отсюда. Не хочу снова видеть их всех». Он вывернулся из рук Крина и уткнулся лбом в стоящий у стены шкаф-сейф.
— Господи, да что такое, — пробормотал следователь.
Он открыл двери в коридор.
— Рябин.
— Да.
— У вашего внука истерика, — объявил Крин.
— Какая истерика? — встревожился дед.
— Молчит и плачет, — объяснил Крин. — Отведите его во двор. Пусть подышит воздухом, посидит на лавочке. Если за полтора часа успокоится, то пусть возвращается.
Дед вошел в комнату. Корби цеплялся руками за угол шкафа. Его плечи содрогались.
— Ну что? — обратился к нему дед. — Совсем не можешь держать себя в руках, да? А ну прекрати реветь! Тазик наревел. Как девка. Семью только позоришь. Вон люди смотрят, а ты все ревешь.
Корби не ответил, только попытался закрыть лицо руками, когда дед взял его за локоть и потащил его в коридор. Спрятаться у Корби не получилось. Он увернулся от взглядов Ары и Ника только затем, чтобы встретиться глазами со стоящим в стороне отцом Андрея. В лице этого человека он прочитал свой приговор. «Ты убийца, — утверждало оно, — ты виноват во всем. Твое раскаяние — признак твоей вины».
«Оставьте меня в покое, — безмолвно закричал Корби. — Я же не такой плохой. Если бы я мог, я бы всех спас. Но я не был в машине со своими родителями. И я второй раз в жизни держал в руках пистолет, когда Андрея убивали. Что я мог? Ну что я мог? Почему никто не хочет разбираться? Почему все ненавидят меня? Я просто неудачник».
Что-то надломилось у Корби внутри. Он уже с тоской думал об уколе Ивана Петровича. Сейчас он хотел, чтобы ему снова стало все равно.