Корби не отвечал.
— Смотри на меня! — закричал мужчина. — На меня смотри!
Подросток открыл глаза.
— Я хочу знать, что случилось, — сообщил он, — и, не разговаривая со мной, ты делаешь себе только хуже. Ты не понимаешь, да? Я объясню. Если ты его убил, ты все равно умрешь. Умрешь так же, как и он. Но если ты не начнешь говорить, ты умрешь намного хуже. Это будет дольше и больнее.
«Мне все равно, — подумал Корби. — Если ему станет легче, пусть поступает, как хочет. Это последнее, что я могу сделать для Андрея».
— Не хочешь говорить? — удивился Токомин. — Даже сейчас молчишь? Может, ты мне не веришь? Думаешь, я на это не пойду? Ошибаешься. Думаешь, эти парни меня остановят? Опять промашка. Они всегда и все делают, как я говорю.
Корби молчал.
— Покажите ему, — приказал Токомин.
Тот, который носил золотые наручные часы, подошел и ударил Корби ногой в бок. Подросток охнул.
— Еще, босс? — спросил Шершавый.
— Нет, — ответил бизнесмен. — Подвесьте его. Пусть почувствует то, что чувствовал мой сын.
Двое мужчин послушно схватили Корби за ноги и подтащили к краю крыши. Его майка задралась. Он чувствовал, как жесткое покрытие крыши царапает его голую спину. Руки подростка безвольно волочились по рубероиду.
Токомин шел за своими людьми и неотрывным безумным взглядом смотрел в лицо Корби.
— Попроси меня, — предложил он, — и я не буду этого делать. Умоляй меня. Расскажи мне правду.
Корби не ответил. Его подняли вверх. Он нечаянно ударился головой о стальную раму ограждения, а потом кто-то схватил его за руки и с силой выпихнул в пропасть. Корби повис над бездной. Перед собой он видел серый щербатый бетон стены. На семьдесят метров ниже начинались остекленные стены, а далеко под ним была стройплощадка и крошечные люди-муравьи в красных желтых и оранжевых касках.
— Как ощущения? — спросил Токомин. — Нет страха высоты?
— Босс, может, потрясти его? — предложил один из охранников.
— Есть детская игра, — сказал другой, — для совсем маленьких. Их сажают на колени и поют: «Едем, едем, едем. Едем на лошадке. Ой, ямка».
Корби почувствовал, как одну его ногу на мгновение почти отпустили. Его качнуло над пропастью. Сердце екнуло.
— Мне не до шуток, идиот, — сказал отец Андрея. Он перегнулся через ограждение крыши и попытался заглянуть подростку в лицо.
— Это здание повыше, чем ваша школа, — перекрикивая ветер, продолжал он. — У тебя будет шанс, которого не было у моего сына. Шанс умереть еще в воздухе от разрыва сердца.
Корби чувствовал, как кровь приливает к голове. В ушах шумело. Он перестал различать звук ударов собственного сердца и гул копошащегося внизу города.
Высота. Пропасть в сотни метров. Падать и падать. Корби представил, как мимо него будут проноситься этажи недостроенного здания. Сначала пустые бетонные провалы, потом новенькие стекла окон, обклеенные белой пластиковой лентой. Они сольются в сплошную зеркальную поверхность, а где-нибудь на высоте пятнадцатого этажа его тело наткнется на торчащий из стены прут и дальше полетит разрубленное на две части. Будет очень много крови — больше, чем было на асфальте вокруг головы Андрея, даже больше, чем было на капоте машины его родителей. А потом на землю упадут ошметки плоти.
Корби казалось, что он проходит через строй барабанщиков, и все они отбивают ритм его сердца. Грохот сотен там-тамов. Вой отдаленной сирены. Гудок теплохода, плывущего по Москве реке. Бредовые угрозы Токомина. Пиликающий сигнал работающего над соседним зданием крана. Тупая ватная боль в голове. Холод и жар.
Подростка стошнило. Едкие капли желудочного сока проникли ему в нос. Глаза слезились. Он начал кричать.
— Хватит, — приказал Токомин.
Охранники вытащили Корби наверх и отпустили. Кашляя и задыхаясь, он упал на новенькое зеленое покрытие крыши. Его била мелкая дрожь. Стук сердца начал медленно стихать, но головная боль не проходила, резала виски.
Отец Андрея сел на корточки рядом со своей жертвой. Корби поднял на него глаза.
— Ну что? — спросил мужчина. — Начинаешь что-нибудь вспоминать?
— Да, — прохрипел Корби.
— Это хорошо, — сказал Токомин. — Я слушаю.
Корби свернулся в комочек. Нестерпимая головная боль. Мир плыл и кружился вокруг. Мужчины в темных костюмах на фоне почти безоблачного неба. Окаменевшее от горя лицо бизнесмена. Корби чувствовал себя хуже, чем когда-либо — и впервые чувствовал себя живым. Он смотрел на своих мучителей без ненависти. Их тени казались ему красивыми.