— Бежим! — крикнул Корби.
К стене супермаркета был пристроен трансформатор. Несколько лет назад они даже забирались на него. Подростки пронеслись через крышу. Их кроссовки подняли в воздух тучи серебристых брызг.
— Стойте! — закричала у них за спиной женщина.
Ара не обернулся. Он прыгнул на залитую варом крышу трансформаторной будки, а с нее быстро спустился на землю. Корби и Ник последовали за ним. Крина нигде не было видно, но Корби знал, что очень скоро следователь начнет их нагонять. Возможно, на машине.
— Сюда, — позвал он и побежал вокруг дома, снова во двор, навстречу Крину.
— Ты спятил, — вскрикнул Ник.
— Спрячемся, — еле дыша, ответил Корби. Он выжал максимальную скорость и бежал даже быстрее, чем тогда, когда его гнали охранники Токомина. Сейчас он знал, что бежать недалеко. Они либо успеют, либо нет.
Трое подростков пересекли газон, обогнули угол дома и увидели спуск в подвал, к которому их вел Корби. Не считая ступеней, Корби прыгнул вниз. Его руки ударились о бетонную стену. Он задохнулся от боли. Ара и Ник налетели на него сзади, и они все повалились на асфальтированный пол.
Наступила тишина. Корби слышал лишь стук сердца и дыхание своих друзей. В закутке пахло мочой. От двери подвала тянуло холодом.
Прошла секунда, и мимо кто-то пробежал: один человек, потом второй. Корби чуть приподнял голову и увидел, как спина Крина исчезла за углом дома.
— Есть, — выдохнул он.
— Очень хитро, — похвалил Ник.
Подростки поднялись на ноги и выбрались из укрытия. Быстрым шагом, иногда переходя на бег, они пересекли двор и вышли на следующую улицу. Им повезло: к остановке в ста метрах впереди подходил автобус.
— Какой номер? — спросил Ара.
— Неважно, — ответил Корби. — Главное — скрыться.
Они побежали снова. Автобус закрыл двери и начал отходить от остановки, но Корби замахал ему рукой. Водитель увидел шальных ребят, бегущих по обочине дороги, и затормозил. Они запрыгнули в автобус. Ник открыл турникет своим проездным. Друзья прошли за ним. Они чувствовал себя очень усталыми.
Ара упал на ближайшее сиденье. Его лицо выглядело изможденным, но он улыбался. Корби сел напротив него. Ник сложил руки на поручне и встал рядом с ними.
— Ставки за наши головы повышаются, — сказал Корби.
Они рассмеялись.
— Что будем делать дальше? — спросил Ник.
— Поедем в клуб «Сакрифайс», — ответил Корби.
Друзья уставились на него. Он вкратце рассказал им про уговор с Комаром.
Клуб расположился в полуподвальном этаже старой четырехэтажки. Его парадный вход находился в квадратном дворе, одна половина которого была занята автостоянкой элитного многоквартирного дома, а другая, расположенная ближе к клубу, превратилась в площадку для мастеров граффити. По кирпичным стенам зданий струились и перетекали белые, голубые и фиолетовые фантастические лица. В одном из них Корби угадал Курта Кобейна.
— Художник был психопатом, — заметил Ник, когда они дошли до середины двора.
— Почему? — спросил Ара.
— Я здесь не всех узнаю, — сказал Ник, кивнув на лица, — но все, кого я знаю — это покончившие с собой музыканты.
— Точно, — согласился Ара. — Вон Йен Кертис.
— И Курт Кобейн, — добавил Корби.
— Ингве Олин и Дейв Леппард, — показал Ник. — Вы их не знаете. Это шведские металлисты.
Корби стало слегка не по себе.
— Клуб называется «жертвоприношение», — сказал он. — Наверное, поэтому такая подборка.
Перед входом в клуб расположился ряд афиш. На них висели не только объявления концертов, но и листки с предложениями арендовать помещения клуба для репетиции или поступить в школу молодых музыкантов.
Корби толкнул дверь, и ребята вошли внутрь. Ступеньки спускались вниз. Слева была маленькая касса, справа — закрытая на лето раздевалка. Подростки прошли мимо нее и наткнулись на охранника.
— Билеты, — преграждая им путь, потребовал тот. Из глубины клуба доносилась приглушенная музыка.
— Сколько стоит вход? — спросил Корби.
— Двести, — ответил охранник.
— Со всех или с человека? — без надежды уточнил подросток.
Охранник усмехнулся.
— Прикалываешься, — сказал он. — С человека.
Корби переглянулся с друзьями.
— У меня ровно пятьсот, — напомнил Ара.
— А у меня только мелочь, — сказал Ник. — Может, рублей пятьдесят наберу.