— Обжегся? Это что за история? — заинтересовалась Кэрол.
— А, он тебе не рассказывал… Ну, тогда и я не стану. Будет лучше, если ты узнаешь обо всем от Майка.
— Ну, Джимми! Ну, пожалуйста… Кто говорил о том, что чувствует за меня ответственность и все такое? Я же должна знать…
— Нет, нет, не уговаривай, — завертел головой Джим-Джей. — Что я, сплетник, что ли? Спроси его самого.
— Но я же тебе рассказала о нас с Майком? Так не честно! Давай откровенность за откровенность! — возмутилась Кэрол.
— Хорошо, давай я расскажу тебе о нас с Ники. Что тебя интересует? — продолжал юлить Джим-Джей.
— Нет, расскажи мне о Майке. Серьезно, Джим, расскажи. Может, я пойму, что к чему, и успокоюсь.
— Ладно, — сдался Джим-Джей. — Была у него девушка… Яркая, красивая… Даже не знаю ее настоящего имени, все называли ее Кармен. Такая, знаешь, вроде нашей Салли Макхолланд. Уверенная в собственной неотразимости и власти над мужчинами. Соблазнила его в мгновение ока, а потом вертела им, как хотела. А по сути, оказалась дешевой пустышкой. Мечтала лишь о богатых мужчинах и шальных деньгах.
— Так вот почему он так шарахается от Салли… Она напоминает ему ту девушку? — догадалась Кэрол.
— Да, я тоже так думаю, — согласился Джим-Джей. — Кстати, Салли и Кармен дружили, пока судьба их не развела. С Кармен Майк сошелся еще в последнем классе школы. А потом она стала настаивать, чтобы они уехали куда-нибудь в большой город, где можно добиться известности. В Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Сан-Франциско — все равно куда, лишь бы поближе к богатым витринам и большим возможностям.
— А Майк?
— А Майк хотел сначала закончить образование — во-первых, и отточить свое мастерство — во-вторых, — ответил Джим-Джей. — Он знал, что играет вполне сносно для гаражной команды, но это еще не годилось для большой сцены. Ему не хотелось стать одним из миллиона неудачников, слоняющихся с гитарой и выпрашивающих доллар у прохожих за свою игру. Равно, как не хотелось стать одним из тысяч «везунчиков», устроившихся играть в дешевой придорожной кафешке. Он считает — все или ничего, но чтобы добиться всего, нельзя прыгать через ступеньку. И идет к своей цели не торопясь и ничего не пропуская.
— И они из-за этого расстались? — спросила Кэрол.
— Да. Точнее, Кармен из-за этого от него ушла. Она не хотела быть верной подругой солдата рок-н-ролла, каждый день слушать, как он играет гаммы, и ждать, когда он почувствует, что перерос уровень школьного ансамбля. Ей подавай генерала в блестящих позументах. И с туго набитым карманом. К тому же ей не терпелось вырваться из нашего городишки. И однажды она умчалась с каким-то сомнительным типом покорять Лас-Вегас. Больше никто о ней ничего не слышал…
— И теперь Майк долго приглядывается к каждой девушке, не окажется ли она такой же, как Кармен? — спросила Кэрол.
— Очевидно… — ответил Джим-Джей. — Ведь эта чертовка свела его с ума, и он долго не мог оправиться от потрясения, когда потерял ее.
— Теперь все ясно, — вздохнула Кэрол. — Спасибо, что рассказал мне это. По крайней мере, мне понятно, чего НЕ делать.
Она тоже долгими осенними ночами мечтала, что однажды покинет этот замшелый городок с его неторопливым патриархальным течением жизни и умчится туда, где много разноцветных огней и веселья. Но теперь она ни за что не скажет об этом Майку.
И теперь понятно, отчего он не торопится и отчего романтические поцелуи между ними пока существуют лишь в воображении Кэрол. Слишком велика, видно, была сердечная боль, и теперь спокойный с виду и уверенный в себе всеобщий любимец боится, что снова не та женщина возьмет над ним верх.
— Что ты наденешь на школьный бал? — поинтересовалась Джина Смит у старшей дочери.
— Почему на «школьный»? — надула губки Кэрол. — Это у Пита — школьный вечер, а я в колледже учусь.
— Ах да, колледж, — поправила себя Джина. — Но ты не должна на меня обижаться, Кэри, ведь для мамы ты такая же маленькая девочка, как Бонни. Я помню, как ты только-только научилась перебирать своими маленькими ножками…
Кэрол возмущенно вытянула под столом свои «маленькие» ножки и уперлась ими в стоящий напротив стул. Стул со скрипом поехал по линолеуму. Она прилагала столько усилий, чтобы ее, как раз НЕ СЧИТАЛИ маленькой девочкой, но все было бесполезно. Она представила себя древней старушкой — сгорбленной, с палочкой, ветер играет редким белоснежным пухом на ее голове, — а рядом стоит ее красавица-мама и, вытирая ухоженные руки о передник, спрашивает: «А как у тебя дела в школе, Кэрол?» — «В какой школе, мама?»…