— Кстати, давно хочу тебя спросить, — припомнила Кэрол. — От Сайленсити до ближайшего аэропорта два часа езды. Неужели они мотаются каждый раз в такую даль?
— Папа в юности жил в Чикаго. Но когда они с мамой познакомились и поженились, она не захотела уезжать из Сайленсити. И папа с ней согласился.
— Да? Почему? — удивилась Кэрол, которая не понимала, как можно из крупного города добровольно перебраться в такую глушь.
— Каждый раз на работе они сталкиваются с таким неимоверным количеством народа, что по возвращении из рейса им хочется лишь тишины и покоя. Особенно это относится к маме, которая все время полета должна обслуживать капризничающих пассажиров, непрестанно улыбаться, улаживать любую ситуацию… Их лица снятся ей в кошмарах. В свой первый выходной она иногда отключает телефон и просит всем говорить, что ее нет дома. И только потом начинает скучать по людям и выходить в свет.
Кэрол сочувственно покивала.
— И у отца также, — продолжал Майк. — Можешь себе представить, какое это напряжение — каждый рабочий день быть ответственным за сотни жизней — пассажиров, экипажа, тех, кто под ними внизу, на Земле… И не иметь права на ошибку. После такой работы нужен полноценный отдых. Так что они предпочитают проехать лишние несколько миль, лишь бы быть избавленными от шума и суеты большого города. Папа говорит, что ни разу не пожалел, что переехал в Сайленсити, и, по-моему, он говорит это искренне, а не для того, чтобы утешить маму.
— Кстати, а когда они прилетают? — уточнила Кэрол.
— Послезавтра, — отозвался Майк, вешая ее дубленку в шкаф.
Так, значит, сегодня его родителей не будет и они останутся совсем одни, осенило Кэрол. Дрожь волнения пробежала по ее телу — они еще ни разу не оставались с Майком вдвоем в пустой квартире.
Собственно, она еще ни разу не была в его доме. Они виделись в колледже или в клубе, иногда по вечерам или по выходным Майк навещал дом Смитов на Дримгроув-стрит — например, Рождество они встретили в кругу ее семьи, а Стрейнджерсов-старших поздравили в «Пляшущем еноте».
Но в этот январский день Майк неожиданно предложил:
— Хочешь взглянуть на мое обиталище? Ведь ты еще ни разу не видела, как я живу.
Репетиции в этот день не было, занятия закончились довольно рано, и Кэрол решила принять его предложение: ее давно мучило любопытство. Ей не терпелось взглянуть на дом, в котором живет ее любимый молодой человек, чьи поцелуи украдкой согревали ее с той самой ночи Хеллоуина, которую они встретили вместе.
Но дальше поцелуев они не заходили, хотя каждый раз, когда Майк сжимал Кэрол в объятиях, дыхание влюбленных учащалось и взоры затуманивались. Она чувствовала, что нежные прикосновения Майка будят в ней неведомое, удивительное начало, доселе дремавшее и надежно укутанное розовым флером романтических грез.
Теперь она понимала, что реальная любовь гораздо больше, глубже и материальней, чем ее детские представления, и очертания этой настоящей любви едва начали проступать перед ее мысленным взором, как постепенно проявляется изображение на фотоснимке.
Кэрол знала, что Майк уже обладает некоторым опытом «взрослой» любви, и иногда, перед сном, будучи предоставленной сама себе, терзала себя глупой незрелой ревностью к той, кто была его возлюбленной.
Ее предшественница Кармен, роковая красотка, уверенная в себе и наверняка искусная обольстительница, рисовалась ей коварной ведьмой, которая украла для себя кусочек Майка, и иногда Кэролин мучили комплексы по поводу того, не покажется ли она сама Майку пресной, скучной и бесцветной в сравнении с этой особой.
Но по трезвом размышлении она говорила себе, что глупо ревновать к прошлому. Ведь Кармен уже нет рядом с Майком, а она, Кэрол, почти каждый день оказывается в его объятиях и ощущает сладкий вкус его теплых губ. И иногда ей казалось, что она вот-вот будет готова идти дальше в смелости их пока еще невинных ласк.
И вот они вдвоем здесь, дома у Майка. Кэрол не могла не задать себе вопрос, чем это обернется для них обоих, насколько далеко они зайдут, пользуясь этим неожиданным для нее уединением. Она смутилась и опустила глаза.
От внимания Майка не ускользнуло ее замешательство. Он улыбнулся и обнял ее, слегка наклонившись и коснувшись губами ее ушка, порозовевшего от мороза.
Неужели он прямо сейчас накинется на меня, мелькнуло в голове у Кэрол, и она зажмурилась, решая, готова ли принести Майку эту жертву. Но он ласково и шутливо потерся носом о ее щеку, ведя ее в сторону кухни и заметив:
— Ммм… Какие у тебя холодные уши. Чашку кофе, погорячее и немедленно!