Мэб наблюдала за его внутренней борьбой с брезгливым любопытством.
— Или думаешь, я не знаю, кто приманил тех нечастных, кого утопили болотные огоньки? Мальчишку, которого феи затанцевали до смерти?
Ульв усмехнулся.
— Было весело.
Вторую щёку обожгло болью, как когда-то стрелой, но на этот раз Бард поймал королеву за запястье.
— Тупой. Злобный. Цверг, — повторила Мэб, до краёв наполняя презрением каждое слово. — Возвращайся к Кенн Круаху. Такой слуга ему больше подходит.
— Я не убивал их, — Бард поднёс к губам ладонь королевы. — Это сделали твои подданные.
— У большинства моих подданных соображения не больше, чем у меча или стрелы, — возразила королева, продолжая кривить губы. Но руки не отняла. — Ты это подстроил. Ты и в ответе.
— Но разве, — голос Ульва сделался глубоким и бархатистым, как летняя ночь, — придворный певец не обязан их развлекать?
Этот тембр даже без арфы позволял Великому Барду покорять почти любого. Но в тёмных глазах королевы плясали затаённые молнии.
— Люди — тоже мои подданные, идиот. Они ирландцы.
— Они всего лишь люди. — Мягкость интонации дополняла ласковые прикосновения губ, — и не стоят того, чтобы моя королева отбила свою нежную руку. — Золотистые искорки в зелени листвы. — Больно было?
— Возможно, ты прав, — Мэб небрежно провела второй рукой по груди Барда, и он с удивлением почувствовал, как выбилось из ритма сердце. — Что люди, что цверги… не стоят моего внимания. А вот друид, да ещё старой крови… что-то давно в Ирландии нет верховного короля, это непорядок.
Ульв вдруг побледнел, так что его лицо стало казаться высеченным из мрамора.
— Что?
— Мальчик, — голос Мэб журчал игривым ручейком, — ты разве не знал? Верховные короли Ирландии в родстве с альвами. Но время от времени стоит кровь освежать… не просто так им оставили ключи от холмов. Да, не оправдывайся, я знаю, что друид сам в сид прошёл. Ты, возможно, нашептал ему что-то, но он уже мужчина, отвечает за свои действия. — Силы в одночасье покинули придворного певца. Мэб околдовала его, как делала это всегда: незаметно, исподтишка. Пальцы разжались, выпуская женскую ладонь. Голова кружилась, ноги подкашивались. Королева удовлетворённо оглядела Ульва. — А он симпатичный. Высокий, сильный, рыжий… давно у меня таких не было. Я бы, может, поблагодарила тебя, что такого красавца привёл, да не за что — он ведь сам пришёл…
— Нет. — Ульв мечтал сейчас только об одном: не упасть. Не упасть к её ногам бесформенным мешком.
— Что «нет»? — Мэб издевательски пощекотала его кончиком ногтя под подбородком.
— Я его заставил.
— Ах, ты преувеличиваешь, мой бард, незачем брать на себя ответственность за чужие поступки. — Она ласково погладила его щёку, всё ещё горевшую от пощёчины. — Больно было? Ты ведь всего лишь мой маленький певец…
— Я пел этому друиду, — торопливо перебил её Ульв, — и заманил под омелу. А он даже серпом пользоваться не умел, мне пришлось всё сделать самому, и руны начертать, и…
Мэб покачала головой, цокнула языком.
— Ай-яй-яй, какие откровения. Но сделанного не вернёшь. А убивать его я не позволю. Придётся использовать по назначению, раз уж так сложилось.
— Я… я его верну, — Ульв прерывисто дышал и ощутимо покачивался.
— Куда вернёшь? — Мэб преувеличенно тяжело вздохнула и склонила голову на плечо Барда. — Время-то у нас по-другому идёт. Выпихнешь красавчика из холма, а он прахом рассыплется? Нет, он мне для этого слишком понравился.
— Верну в к-когда и откуда взял, — Ульв пытался сохранить равновесие: от бешеной пляски деревьев, неба и листвы его мутило.
— И как же ты это сделаешь, мальчик? — Барду безумно нравилось, когда она вот так насмешливо изгибала бровь. В тех случаях, когда это не относилось к нему.
— Не знаю, — честно ответил он, потому что на хитроумные иносказания не осталось сил. — Но я даю тебе слово.
— Ну что же, — Мэб невозмутимо слизнула капельки крови из царапины, оставленной её же ногтями. — Это действительно может быть интересно. Ведь прежде никто подобного не делал. Мы сами выходили в мир, шалили, или оставляли подменышей, но чтобы так…
Она прошла почти до границы леса, обернулась и произнесла совершенно изменившимся тоном: без издёвки, зато с оттенком угрозы.
— У тебя есть две луны, бард. Или выполняй, что обещал, или я не желаю тебя больше видеть.
Ульв кивнул и дождался, пока королева исчезнет из виду. А потом, наконец, позволил себе рухнуть на траву.
Викинг был опытным гребцом, а необычная лодка казалась воплощением Пёрышка: лёгкая, изящная, она серной бросалась вперёд от легчайшего прикосновения весла к воде.
К берегу пристали, когда уже совсем стемнело. Эрик опасался местных жителей, которым мог запомниться рыжий предводитель прошлогоднего набега. Его люди даже не пытались перебить всех: добыча куда важнее. Тех, кто убегал и прятался, не преследовали.
Сначала Эрик хотел править прямо в Исландию — подальше от острова королевы Мэб, благо в лодке оказалось и вяленое мясо, и овощи, и бочка со свежей водой. Но была одна загвоздка: Эрик воин, а не штурман. Направление на родной фюльк он представлял себе очень приблизительно, да и коварные морские течения — серьёзная угроза: хорошо, если просто задержат в пути, а ну как и вовсе перевернут утлую лодчонку?
Эрик вздохнул. Далеко, далеко ему до ярла Альвгейра, который возвышался, бывало, на носу драккара, подобно полубогу, а волны послушно стихали от одного его взгляда даже в жесточайшую бурю.
А Пёрышко расплакалась.
— Что такое? — её спутник отвлёкся от малоприятных размышлений.
— Я… — всхлипывала фея, — я хотела превратиться в огонёк, чтобы… — она беспомощно махнула рукой на волны, отделявшие ткнувшуюся носом лодку от каменистого берега. — И не смогла!
— Ну, будет, — добродушно буркнул Эрик, поднимая девушку на руки. — Солёной воды тут и без этого хватает.
Он уверенно шагал к темнеющему впереди скальному выступу, а Пёрышко вцепилась в его куртку мёртвой хваткой. Простодушный викинг не предавал значения преодолению границы холмов. Да что там! Он её просто не замечал. А вот болотная фея трепетала от ощущения чужеродности нового мира. Да, безвестность и бесславие, вынужденное пребывание в тени благородных альвов угнетали Пёрышко, приступы меланхолии у королевы Мэб — просто пугали. Но всё-таки королевство фей было её домом. А что ждёт здесь, в мире людей? А если её оставит магия? Будит ли викинг так же любить свою фею?
Эрик бережно поставил её на песок.
— Подожди, я сейчас лодку вытяну.
Пёрышко озиралась, зябко потирая плечи, едва прикрытые лёгкой тканью. Ей было холодно. Викинг заботливо закутал девушку в один из тёплых плащей, тоже оказавшихся в лодке.
Место для ночлега оказалось неплохое: удачно расположенные скалы защищали от ветра и случайных взглядов. Эрик набрал сухих веток, порадовавшись, что давно не было дождя и костёр получится бездымным, огонёк же можно заметить только со стороны моря. Расстелил на песке свой плащ мехом наружу, усадил девушку, обнял.
— Вот, давай поедим.
Пёрышко протянула руку за куском сыра. Её ладонь заметно дрожала. Викинг прижал к себе юную фею и стал кормить, будто ребёнка. Некоторое время спустя она вдруг прижалась к его груди и уткнулась носом в могучую шею. Прошептала тихо:
— Мне страшно.
— Чего страшно? — с грубоватой лаской буркнул мужчина. — Я же с тобой.
Фея доверчиво прижималась к нему, но тихие всхлипывания продолжались. Эрик засунул руку под полу её плаща и погладил упругое бедро. Пёрышко невольно улыбнулась. А викинг подумал: «Надо платье ей нормальное достать. А то всё равно, что голая. Даже ещё хуже».