Но яблоки нужно было собирать, и Будинка вернулась к работе. Цветанка со Светланой ушла в дом, где их встретила госпожа Рамут с дочкой Драгоной. Сама не своя от странных чувств, Будинка надкусила сочное яблоко и задумалась.
Летние яблоки долго не хранились в свежем виде, их госпожа Рамут приказала переработать на брагу, чтоб из неё потом гнать что-то крепкое и хмельное. Дом с измельчением яблок справлялся сам, а Будинка только подносила плоды. Она уже привыкла к волшебству, которое творилось на кухне: стальная полукруглая сечка для рубки капусты часто-часто подскакивала, со стуком кроша яблоки в корыте, потом тяжёлый пестик сам толок их в кадке, а давшая сок кашица закладывалась в бочки для брожения. Будинка сама тяжестей не ворочала, всё делал дом. Плоды не мыл, только обтирал от пыли чистой тканью, вырезал сердцевинки, измельчал, сам и бочки в погреб ставил.
Будинка стояла на лестнице-стремянке, протягивала руку к спелым яблокам, рвала и складывала в корзину, что висела у неё на локте. Как только вес урожая сильно оттянул ей руку, она собралась слезать.
— Давай помогу, красавица, — раздался знакомый хрипловатый голос.
Внизу стояла Цветанка, впившись в Будинку наглой синевой своих волчьих глаз.
— Благодарствую, сама управлюсь, — суховато ответила Будинка.
Она не знала, как слезать. Спустишься — и попадёшь прямо в эти крепкие руки. Как ускользнуть, не угодив в них? Но в самом деле, не станет же Цветанка её хватать спустя час после знакомства? Хотя... леший их знает, эти очи васильковые, что на уме у их обладательницы.
— Суровая какая, — усмехнулась Цветанка. — Дай хоть корзину поднесу, тяжело ведь.
— Сама, — пробормотала Будинка.
И, всё-таки начав решительно слезать, пошатнулась вместе с лесенкой. Её пронзительное «ай!» раздалось на весь сад, пожалуй. Яблоки раскатились из опрокинутой корзинки, а сама Будинка, открыв зажмуренные от испуга глаза, увидела васильковые очи прямо перед собой — до жаркой дрожи близко. Цветанка держала её на руках, клыкасто улыбаясь во все зубы. Будинка замерла и притихла, сжавшись в комочек. Под рукой она ощущала твёрдость и силу плеч новой знакомой: как у мужчины-богатыря, только сложена та была всё же изящнее, да и ростом далеко не богатырша. Но сила в ней таилась завораживающая, нечеловеческая. Будинка внутренне сомлела, чувствуя себя тонким, готовым сломаться стебельком.
— Да не обижу я тебя, — тепло защекотал голос Цветанки её щёку с ласковой хрипотцой.
Они вместе принялись собирать рассыпанные яблоки в корзину, а потом Будинка показала, куда нести. Цветанка потрясённо глядела во все глаза на сечку, которая орудовала сама по себе.
— Ого, а это что за невидимка тут трудится?
— Это дом всё делает, — с некоторым превосходством постоянной жительницы над новенькой усмехнулась Будинка. — Он и стирает сам, и убирает, и готовит. Такие дома навии-зодчие строят.
— Вот так чудеса в решете! — присвистнула Цветанка. — Удобно, должно быть, тут жить?
— Ещё бы, — подтвердила Будинка, высыпая принесённые яблоки на большой стол.
Так они и трудились: собирали яблоки и относили в хозяйственную пристройку, а дом их обрабатывал. Цветанка то и дело замирала с разинутым ртом, наблюдая за чудесным «невидимкой».
— Пошли, чего встала? — легонько понукала её Будинка. — Взялась помогать, так помогай.
— Пойдём, пойдём, — опомнившись, спохватывалась Цветанка. — Я просто привыкнуть никак не могу... Чудеса такие...
— А ты что, чудес в жизни не видела? — усмехнулась Будинка. — У тебя же кудесница Светлана в друзьях, а она, поди, и не такое творит!
— Да всякое видеть доводилось, — опять васильково-звериными чарами взгляда окутав Будинку, ответила Цветанка. — И чудесное, и страшное. Разное. Но домов таких удивительных не видала. Навии, говоришь, строят? Да, хитроумные они, чего только не выдумали! Однако, — добавила она задумчиво, — со всей своей хитроумностью войну всё-таки проиграли.
— А почему проиграли? — спросила Будинка — просто так, чтобы не молчать.
Они шли к яблоне, чтобы продолжить собирать урожай. Цветанка ступала мягко и бесшумно, и было в её походке что-то от плавной поступи хищного зверя.
— Ты что ж, совсем никаких рассказов не слышала? — с усмешкой спросила она. — О той войне столько всего сложено — и былин, и песен, и в летописях написано.
— Кое-что слышала, — слегка задетая, ответила Будинка. — Но всего знать невозможно.
Послышался плач Кудри: он что-то не поделил с братом. Будинка встрепенулась и кинулась к детям. Выхватив Кудрю из ограждения, она принялась его качать и успокаивать, а Цветанка взяла себе Барнуту. Покачивая его, она приговаривала:
— А знаешь, голубчик мой, почему навии проиграли? Потому что поставили всё на новое оружие из твёрдой хмари. Хмарь — это такая вещь... как бы тебе сказать? Её уж почти не осталось, после того как Калинов мост закрылся. Но для оборотней это великий помощник. По ней можно и как по ступенькам бегать, а человеку покажется, будто по воздуху... И удары ею наносить можно. Мы её видим как текучую сущность, которая радужным светом переливается, а людям она чёрной кажется. А если хмарь окунуть в холод междумирья, она станет твёрдой, и из неё можно ковать оружие. От удара таким оружием человек превращается в глыбу льда, а женщина-кошка гибнет, и ничто не может её спасти. Жрицы-кудесницы из Нави тёмной волшбой напустили густые чёрные тучи на солнце, чтоб глазам навиев-воинов было удобнее, потому что они к яркому свету Яви непривычны. А когда Калинов мост закрылся, тучи рассеялись... И клинки из твёрдой хмари растаяли, как сосульки. Да и глазам навиев стало больно. Не могли они днём, когда светло, воевать. Вот и победили их. Ты спросишь, откуда я всё это знаю? Так лет-то уже много мне. Я ту войну своими глазами видела. Но мы с Невзорой сторону навиев не приняли, хоть мы вроде и сородичи... Нам Светланку, будущую кудесницу, сберечь и вырастить надо было.