«Ягодка, приходи вечером в сад. Серебрица».
«Объявилась! Живая!» — забилось, возликовало сердце. Батюшка был ещё занят в стеклодувной мастерской, а матушка утомилась, прилегла и задремала. Ягодка выскользнула из дома в зябкую прохладу осеннего вечера. Темнело уже рано, но зимградские здания излучали холодный белый свет.
Ягодка бегала по городскому саду, искала... Запыхалась. Может, разминулись? И вдруг...
«Горлинка...»
Ягодка резко обернулась на тихий, ласковый зов и увидела Серебрицу. Та смотрела пристально, нежно — так, как она одна умела. Не могла она забыть Ягодку, не могла полюбить другую: когда забывают, не смотрят так.
«Прости, радость моя, что долго не было меня. Служба не пускала к тебе».
И вот — они шли вдвоём мимо светящихся статуй, и не было никаких сомнений в том, что свадьбе — быть. На пальце Ягодки сверкало белогорское кольцо.
Придя после свидания домой, она наткнулась на обеспокоенную матушку. Вернувшийся с работы отец тоже не ложился спать, ждал.
«Ты где пропадала?» — накинулась матушка.
В ответ Ягодка лишь с улыбкой показала перстень.
«Матушка, батюшка, я стану женой Серебрицы. Это решено».
За три с половиной года многое случится. Через год на южные рубежи Воронецкого княжества нападёт предводитель кочевников Теймирхан с огромным войском — с целью поработить эту землю и обложить тяжкой данью, и Серебрица в рядах пограничных полков примет на себя первый удар многочисленной и хорошо обученной рати. Потом на помощь Воронецкому княжеству придут Белые горы, и борьба с Теймирханом затянется на целый год. Настойчив полководец, настырен, надеется, что белогорских воительниц победит рано или поздно. Он родился уже после войны с Навью, слышал о дочерях Лалады, но считал слухи об их воинском искусстве преувеличенными. Но ему придётся столкнуться с силой белогорского оружия и отступить.
А потом он соберёт силы для нового удара. Не может быть, чтобы Теймирхан проиграл! И опять станет сражаться Серебрица, а врачи развернут сотни полевых лечебниц — шатров, в которых будут спасать раненых воинов. Многих они исцелят и вернут в строй. Среди отважных целителей будет и Рамут, а также её дочери. Светлане тоже придётся поволноваться за свою супругу Драгону.
Однажды на стол к Рамут попадёт страшно переломанный воин — после удара камнемётом. Почти ни одной целой кости не найдёт она в его теле... Нутро — разорванное, кровоточащее. А потом, приглядевшись, узнает Серебрицу.
«Ягодка...» — на миг придя в себя, прошепчет та. Человек на её месте уже давно умер бы от таких повреждений, но навии живучи.
Рамут, позвав на помощь дочерей, остановит внутреннее кровотечение и соберёт изломанную ратницу по кусочкам, чтоб та смогла вернуться к своей невесте Ягодке. Уже через седмицу Серебрица снова пойдёт в бой.
Настанет день, когда войско Теймирхана дрогнет и побежит, бросая оружие. Это будет решающая для исхода всей войны битва, и кочевники её проиграют. А небольшой отряд отважных кошек отправится разыскивать самого полководца. Но не только кошки будут в том отряде.
В шатёр княгини Огнеславы шагнёт усталая, покрытая кровью с головы до ног воительница в навьем облачении и шлеме в виде устрашающего звериного черепа. Она опустит к ногам белогорской правительницы окровавленный мешок. Открыв его, Огнеслава и её военные советницы увидят голову Теймирхана, а усталая воительница опустится на колено.
«Это подарок тебе, государыня», — скажет она и упадёт без чувств.
За чужой кровью трудно будет заметить её собственную, наспех перевязанная рана на бедре откроется, и храбрая ратница вновь попадёт в руки врачей. Кошки, бывшие в том отряде, подтвердят, что голову полководцу срубила именно Серебрица. Огнеслава распорядится выдать ей крупную награду золотом.
За войной настанет мир, и увенчанная славой Серебрица уже открыто, не прячась, постучит в ворота дома Ягодки. Та выбежит и заплачет от радости, повиснет на шее, прильнёт всем телом — прямо на глазах у матушки. Против такой прославленной воительницы, собственноручно убившей самого Теймирхана, родители Ягодки уже ни слова сказать не смогут. Теперь Серебрица — уже не «хоть кто-то», и получается, что отдать за неё дочь — честь для них.
Нет, в отставку Серебрица не выйдет, но перейдёт служить в зимградскую дружину самого князя воронецкого и построит себе дом, в который и войдёт Ягодка молодой супругой.
Впрочем, всё это будет потом. А пока Ягодка сладко грезила в своей постели, любуясь в сумраке перстнем у себя на пальце — подарком Серебрицы в знак их обручения.
<p>
*</p>
Будущий сад, который увидела Драгона в их со Светланой первую брачную ночь, стал настоящим: цвели яблони, роняя белые кружочки лепестков, а в резной деревянной беседке сидела кудесница с волшебной вышивкой. До дома Рамут было рукой подать, даже проходом пользоваться не нужно, чтоб туда попасть — только пройти по дорожке между густыми вишнёвыми зарослями.
Отложив работу, Светлана вернулась в дом и поднялась в свою светёлку. Там она открыла сундучок и вынула хрустальный кувшинчик, в котором, погружённые в воду из Тиши, плавали светящиеся шарики. Улыбаясь, волшебница любовалась ими.
Чуть позднее вернулась Драгона.
— Радость моя! Я дома! — громко позвала она. — Ты где?
— Слышу тебя, лада, — отозвалась Светлана, спускаясь ей навстречу. — Обед готов, пойдём за стол!
После обеда Светлана повела супругу в светёлку, где на столике для рукоделия стоял кувшинчик с плавающими в воде сгустками света.
— Ладушка, над этим чудом я работала последние несколько лет, — за руку подводя навью к столику, сказала волшебница. — Мне помогла в его создании моя сестра по волшбе, знаменитая Берёзка. В этих сгустках света сосредоточена сила, приводящая в этот мир новую жизнь. Каждый светящийся шарик — это дитя, ему нужно только впитать в себя силу своих родителей. Взять мою силу и твою... И это будет наше общее дитя — как если бы ты была, к примеру, женщиной-кошкой. Здесь двенадцать будущих детей... Одного я пообещала дать моей помощнице Берёзке: она хочет, чтобы у них с супругой Гледлид был общий ребёнок. Второго — Цветанке с Будинкой, третьего — Серебрице с Ягодкой. Впрочем, им можно и парочку... Ну и нам с тобой парочку. Ну а оставшиеся шесть... Посмотрим. — Светлана, глядя в ошалелые от радостного изумления глаза супруги, засмеялась. Потом, глядя на Драгону серьёзно и ласково, спросила: — Ты хочешь?