— …Чувствовал себя ужасно одиноким, — закончила фразу Дженна.
— Вот именно, одиноким и никому не нужным. Правда, я не завидовал, просто… — В воздухе снова повисла пауза.
Рейвен пытался объяснить свое состояние, в котором сам не разобрался. Тогда он не осознал причину переживаний, лишь испытывал страшную боль и обиду, желание бежать. Все равно куда, главное, подальше от близких людей, которые не нуждались больше ни в его помощи, ни в дружбе, ни в любви.
Однако Дженна снова пришла ему на помощь. Оказывается, она понимала его страдания гораздо лучше, чем он.
— Видимо, каждый раз, когда ты смотрел на счастливые лица молодоженов, тебя мучил один и тот же вопрос: сможешь ли ты когда-нибудь оказаться на их месте?
Рейвен закрыл глаза. И как только Дженне удается так легко и точно читать его мысли? — подумал он. Казалось, она видела его насквозь. Вслух же Рейвен сказал:
— Да, ты права.
— Я знаю, как ты переживал тогда, потому что сейчас со мной происходит то же самое. Но только мне не предстоит размышлять о том, смогу ли я быть счастлива. Ведь я уже полюбила. Тебя!
— Не говори об этом, моя малышка, — попытался остановить ее Рейвен, гладя по щеке тыльной стороной ладони.
— Но почему? — возмутилась Дженна, и ее голос задрожал. — Почему ты постоянно запрещаешь мне высказывать свои чувства?
Рейвен обвил руками ее талию и прижал спиной к себе, не давая возможности повернуться лицом. Он боялся, что, увидев бездонные, как море, глаза, снова захочет окунуться в их полную тайн глубину. И тогда никогда не отпустит эту женщину, ибо только рядом с ней пробуждается необыкновенная жажда смеяться, любить, жить. Однако Рейвен приказал себе не расслабляться, сознавая, что не имеет права удерживать ее только потому, что с Дженной ему очень хорошо.
— Пойми, ты испытываешь не любовь, а лишь благодарность, смешанную со страстью. Точно так же ты отнеслась бы к любому другому мужчине, который спас тебя. А он, как и я, тоже не удержался бы от искушения овладеть тобой, прелестным и совершенно беззащитным существом.
Дженна поразили горечь и раскаяние, прозвучавшие в словах Рейвена, и она поспешила убедить его, что он не прав.
— Ты ошибаешься, думая…
— Не продолжай, — перебил Дженну Рейвен. — Ты красивая, умная, сексуально привлекательная, к несчастью, вышла замуж за того, кто в силу других склонностей не оценил тебя по достоинству. Что касается меня, то, поверь, прекраснее женщины я не встречал. Я никогда не забуду наш райский сад. Так же как твой смех, твою искренность и чувственность. Я буду помнить тебя до конца своих дней.
А про себя добавил: твое имя — последнее слово, которое я произнесу в этой жизни. А высказать подобное вслух — значит снова ограничить ее свободу, вызвать у нее жалость и сострадание. Нет, пора вернуть богам их подарок, объяснить Дженне, что она совершенно свободна и ей незачем томиться в плену воображаемого чувства.
— Ты уже сполна отблагодарила меня и ничем мне не обязана, — продолжал Рейвен, не давая Дженне возможности возразить. — Нас свел случай. Среди обезумевшего моря по воле судьбы на яхте оказались только ты и я, женщина и мужчина. Я помог тебе, а ты в ответ решила облегчить мою участь. Если бы мы встретились в другое время, в другом месте, ты бы даже не взглянула в мою сторону. А если бы и заметила, то лишь для того, чтобы тут же отвернуться.
— Это неправда, — прошептала Дженна, пытаясь выскользнуть из прочного кольца сковавших ее рук и повернуться к Рейвену. — Я всю жизнь мечтала только о таком мужчине и узнала бы тебя среди тысячи лиц. Я готова бросить самые неотложные дела, забыть о друзьях и близких, чтобы только находиться рядом с тобой. Я действительно люблю тебя. Мое чувство не изменят ни обстоятельства, ни время.
Рейвен страстно желал верить ее признаниям, но не позволял себе даже заглянуть в глаза Дженны и приникнуть к ее губам.
Все! Или теперь, или никогда. Еще немного — и Рейвен не отпустит ее ни сейчас, ни через неделю, месяц или год. Благодарность забывается. Страсть проходит. Лишь настоящая любовь живет в сердце, пока дышит человек. Так зачем ждать того момента, когда однажды, проснувшись в его объятиях, Дженна прозреет и заметит разницу между действительностью и тем, что она пыталась внушить себе? И тогда он станет для нее лишь обременительной ношей, которую она, не рассчитав своих возможностей, взвалила на хрупкие плечи.
— Когда ты вернешься домой, то поймешь, как сильно заблуждалась, и совершенно другими глазами оценишь и меня, и свое поведение. Возможно, тебе вспомнятся дни, проведенные со мною, но как далекое нереальное время, как сон, интересный, даже приятный, — проговорил Рейвен, а про себя подумал: если у тебя вообще останется для меня место в круговороте городской жизни.