—Джорджи?
Шепот донесся до нее откуда-то со стороны. Она не стала отвечать шепотом, а просто закричала:
—Сюда, Мак!
Спустя несколько мгновений, она услышала шаги приближающегося к ней Мака, затем над ступеньками нависла его тень.
—Можешь теперь подниматься наверх, крошка. На улице никого.
—Я и сама знаю, что вокруг тихо, — проворчала Джорджина, взбираясь по ступенькам. — А что ты так долго? Они схватили тебя?
— Нет, я просто решил подождать возле таверны, посмотреть, не пойдут ли они за тобой. Боялся, что тот, светловолосый, вздумает это сделать, да его брат так над ним стал потешаться, что он передумал.
—Так бы он меня и поймал, этот вол неповоротливый, — с шумом втянула воздух Джорджина.
—Радуйся, что тебе не удалось это испытать на себе, — произнес Мак, уводя ее вглубь улицы. — Может, в другой раз слушать меня станешь...
—Знаешь что, Мак? Если ты вздумаешь сказать что-то вроде «я же тебя предупреждал», я с тобой неделю словом не обмолвлюсь.
—Ну, назовем это нашей большой удачей.
—Хорошо, хорошо, я была неправа. Признаю. Ближе пятидесяти футов не подойду ни к одной таверне кроме той, где нам приходится жить, да и в ней, как договорились, буду ходить только по черной лестнице. Теперь я прощена за то, что тебя чуть было не отлупили?
—Тебе не стоит извиняться, крошка, тут не твоя вина. Два лорда приняли меня за кого-то еще, и к тебе это не имело ни малейшего отношения.
—Но они искали Кэмерона. А что, если Малколма?
—Да нет, с чего бы это? Они подумали, что я своей внешностью смахиваю на Кэмерона. Но я тебя спрашиваю: хоть чем-то я похож на этого парня?
Джорджина улыбнулась, хотя бы на этот счет почувствовав облегчение. Когда она с трепетом принимала его предложение, Малколм был худощавым 18-летним юношей. Конечно, теперь он уже мужчина, наверное окреп, может быть, и чуть вырос. Но черные волосы и голубые глаза измениться не могли и очень похожи на те, которыми обладал заносчивый англичанин. Ко всему прочему он более чем на двадцать лет моложе Мака.
—В общем, кем бы этот Кэмерон ни был, я этому бедолаге очень сочувствую, — заметила Джорджина.
Мак хмыкнул.
—Напугал он тебя, да?
—Он? Мне помнится, двое их там было.
—Ну да, но мне сдается, тебе с одним иметь дело пришлось.
Ей не приходилось против этого возражать.
—Что в нем было... такого, Мак? Я имею в виду, что они были и похожи, и не похожи друг на друга. Явно братья, но глядя на них начинаешь в этом сомневаться. И что-то было в том, которого звали Джеймс, необычное... А, не важно. Я сама не пойму, о чем говорю.
—Удивлен, родная, что ты это ощутила.
—Что именно?
—То, что из двоих, он был опаснее. На него стоило раз посмотреть, чтобы это почувствовать. А как он взглядом окинул всю комнату, когда они вошли, каждого глазами ощупал. Он ведь вроде вызов бросил всем этим головорезам и еще смеялся при этом. При всем своем расфуфыренном виде он ведь как рыба в воде был среди этого сборища.
—Посмотрел и все сразу понял? — усмехнулась она.
—Ладно, зови это инстинктом, крошка, может, просто опыт сказывается. Ты ведь то же самое почувствовала, так не будем ссориться... И твое счастье, что ты так быстро бегать умеешь.
—Что ты этим хочешь сказать? Разве ты не считаешь, что он бы нас отпустил?
—Меня-то да, но вот насчет тебя я не слишком уверен. Он тебя так крепко держал, словно боялся потерять.
Ее ребра и сейчас напоминали об этом, но Джорджина только языком прищелкнула.
—Не держи он меня, я бы нос ему сломала.
—Помнится, ты это сделать попробовала, да не шибко удачно.
—Можешь подтрунивать надо мной, — вздохнула Джорджина. — Мне ведь такую встряску испытать пришлось.
Мак фыркнул:
—От твоих братьев тебе и покрепче доставалось.
—Детские забавы, замечу я тебе, и было-то это столько лет назад, — возразила она.
—Ты еще прошлой зимой за Бойдом по дому гонялась, словно убить его хотела.
—Он ведь еще ребенок, и проказник ужасный.
—Он старше твоего Малколма.
—Ну и что! — Джорджина ускорила шаг и, обогнав его, бросила через плечо: — Ты такой же негодяй, Айан Макдонелл, как и все они.
—Если ты хотела, чтобы тебе посочувствовали, что же, дорогая моя, сразу не предупредила? — сказал он ей вслед, прежде чем дать волю долго сдерживаемому хохоту.