Прошел еще год, прежде чем она решила что-то предпринять, причем действовала весьма продуманно. Малколм все еще оставался самым прекрасным юношей в городе, но перспективы у него не самые блестящие. К тому времени ей стало известно, что мечта его — сделаться капитаном собственного судна, но что достичь этой цели можно лишь упорным трудом, поднимаясь со ступеньки на ступеньку. Она весьма трезво оценивала свои достоинства, сознавая, что внешность не дает ей особых преимуществ, не выделяет ее из окружающей толпы. У нее имелось пятеро красивых братьев, но что-то не сработало, когда дело дошло до единственной девушки. Однако чем уж она обладала, так это весьма приличным приданым. Кораблем «Амфитрит», который должен перейти в полную ее собственность в день восемнадцатилетия, подобно тому как братья обретали свои корабли. Однако хотя в отличие от братьев она не могла стать капитаном своего корабля, им мог сделаться ее будущий супруг, о чем она и дала понять Малколму.
Это был хорошо продуманный заговор, и она лишь самую чуточку испытала стыд, особенно в тот момент, когда расчет сработал. За несколько месяцев до того, как ей должно было исполниться шестнадцать, Малколм стал за ней ухаживать и в день ее рождения сделал предложение. Шестнадцать лет, влюблена и на небесах от счастья! Неудивительно, что ей удалось отмести испытываемое чувство вины за то, что будущий муж, в известном смысле, был ею куплен. В конце концов, рук Малколму никто не выкручивал. Он получил, что хотел, — равно как и она. И она не сомневалась, что у него что-то к ней было и что чувства эти окрепнут и постепенно сравняются с теми, которые испытывала она сама. Все бы сработало, как задумано, если б не помешали англичане, чтоб им пусто было.
Но они помешали. Пытались помешать и ее братья. Она обнаружила, что они лишь потворствовали ей, разрешив помолвку в шестнадцать лет в надежде, что она полудюжину раз изменит свое решение до восемнадцати, когда ей будет позволено замужество. Однако она их провела тогда. Всякий раз со времени окончания войны возвращаясь домой, они старались убедить ее забыть Малколма и подыскать иного мужа. Делались ей и другие предложения. В конце концов, приданое ее служило мощным магнитом. И не такой уж она была не от мира сего, чтобы радостно не осознавать, что за последние годы сделалась более привлекательной. Однако девушка оставалась верна своей первой и единственной любви, даже когда оказывалось все труднее и труднее находить объяснения его невозвращению на протяжении четырех лет со времени окончания войны. Но должна быть тому веская причина, и сегодня наконец она узнает ее. И еще до того, как покинет Англию, она выйдет замуж.
— Должно быть, тут, крошка.
Джорджина стала разглядывать симпатичный маленький домик с побеленными стенами и ухоженными клумбами с розами. Она нервно потерла ладони, однако не откликнулась на предложение Мака помочь спуститься с лошади. У нее в памяти даже не отложилось, как они останавливались у церкви и как она ожидала снаружи, пока Мак заходил внутрь, чтобы навести справки.
— Может быть, его нет дома?
Мак ничего не ответил, терпеливо продолжая протягивать ей руки. Обоим им была видна струйка дыма, выходившая из трубы. В домике явно кто-то находился. На миг Джорджина закусила губу, затем подчеркнуто распрямила плечи. Какая причина так нервничать? Выглядела она прекрасно. Несравненно лучше той, которую мог помнить Малколм. Он не мог не обрадоваться тому, что она нашла его.
Она позволила Маку спустить ее на землю, затем последовала за ним по выложенной красным кирпичом дорожке, ведущей к двери. Девушка бы еще повременила чуть-чуть, чтобы дать сердцу немного успокоиться, но Мак такие детали в расчет не принимал. Он громко постучал в дверь. После чего та отворилась. И там стоял Малколм Кэмерон. Лицо его могло слегка стереться в памяти, но теперь она вспомнила его, ибо он почти не изменился.
У глаз появилось несколько морщинок, характерных для лица любого моряка, однако во всем остальном он как бы и вовсе не изменился, для своих двадцати четырех выглядел даже чересчур юным. Но сделался повыше ростом. Стал намного, намного выше, по меньшей мере был теперь футов шести, таким же рослым, как этот Джеймс... О, Боже, что вставило ее подумать о нем? Однако Малколм не раздался в ширину, чтобы соответствовать увеличившемуся росту. Он был строен, можно сказать, долговяз, но выглядело это привлекательно. Широкая грудь и мускулистые руки сейчас делались для нее чем-то отталкивающими.
Малколм смотрелся хорошо, очень даже хорошо. Он был все так же красив, и девушка едва обратила внимание на маленького ребенка, которого он прижимал к себе, милую, примерно двухлетнюю девчушку с длинными светлыми волосами и серыми глазами. Джорджина видела лишь Малколма, который так же ее рассматривал, как будто вроде бы и не узнавал. Но, разумеется, он узнал ее. Она же не настолько изменилась. Просто изумлен, и тому были причины. Последним человеком, которого он мог ожидать увидеть на пороге своего дома, была именно она.