—Ваша еда, капитан... сэр.
—Почему ты шепчешь? — До нее донесся шепот такой же тихий, как и ее собственный.
—Мне сказали, что вы... то есть кто-то упомянул, что вы, возможно, мучаетесь от последствий излише... — Прочистив горло, она громко завершила: — Головная боль, сэр. Мой брат Дрю всегда недоволен, когда кто-то громко говорит в то время, как у него... головные боли.
—Мне казалось, твоего брата зовут Айан.
—У меня есть еще братья.
—Чем их больше, тем хуже, — суховато заметил он. — Один из моих вчера вечером постарался напоить меня до чертиков. Думал, как это будет занятно, если я окажусь не в состоянии отправиться в плавание.
Джорджина едва удержалась, чтобы не улыбнуться. Сколько раз ее братья проделывали то же самое, не с ней, а друг с другом. Ей тоже доставалось от их проказ — ром в жидком шоколаде, завязанные узлом шляпные булавки, ее исподнее, развевающееся на флюгере, или, хуже того, на грот-матче корабля, принадлежащего не тому брату, кто это учинил, а другому, чтобы свалить вину на него. Судя по всему, негодяйские штучки были свойственны всем братьям, не только тем, кто происходил из Коннектикута.
—Сочувствую вам, капитан, — подумав, произнесла она. — Они могут быть такими докучливыми.
—Вот именно.
В его тоне она услышала некоторую насмешку, вызванную известной претенциозностью ее комментария, особенно в устах двенадцатилетнего мальчика. Вообще-то она хотела более тщательно взвесить то, что собиралась произнести. Ни на минуту она не забывала, что все должны считать ее молодым человеком, к тому же очень юным. Но в данный момент ей было слишком сложно об этом вспоминать, особенно потому, что она совершенно определенно поняла, что выговор у ее собеседника был чисто британский. Худшее, что могло только произойти, — он тоже был англичанином. Других членов экипажа она еще могла как-то избегать, но капитана — едва ли.
Начав подумывать, а не отправиться ли вплавь в направлении побережья, она услышала резкое:
—Представься, парень, и дай-ка на себя посмотреть.
Хорошо. Но все по порядку. Произношение может быть и благоприобретенным — он же провел какое-то время в Англии. В конце концов, она сдвинулась с места, обогнула стол, приблизившись к темному контуру настолько, что в поле ее зрения оказалась пара до блеска начищенных ботфортов. Выше начинались штаны сизого цвета, обтягивающие мощные мышцы ног. Не поднимая опущенной головы, краем глаза она все же смогла заметить белую батистовую рубашку с пышными рукавами, стянутыми у запястий рук, весьма вызывающим образом упершихся в узкие бедра. Взгляд ее, однако, не поднялся выше оголенного участка смуглой кожи, видневшейся в V-образном вырезе рубашки. Ей удалось увидеть так много, не меняя собственной позы, лишь потому, что он был таким рослым и... широким в плечах.
—Только не стой в моей тени, — продолжал он свои указания. — Левее, к свету, к свету. Вот так лучше. — А затем он констатировал очевидное: — Ты ведь нервничаешь, да?
—Это моя первая работа.
—И вполне понятно, что тебе не хочется опростоволоситься. Расслабься, мой мальчик. Малышам я головы не откусываю... только взрослым.
Это что, надо было понимать, как попытку разрядить напряженность, помочь юнге?
—Рад слышать такое. — О, Боже, надо было вдвое поубавить светскости в этой фразе. Следи за своим чертовым ртом, Джорджи!
—А что, мой ковер может вызвать такое восхищение?
—Сэр?
—Похоже, ты от него глаз оторвать не в силах. Или же тебе сказали, что вид мой столь ужасен, что при взгляде на меня ты превратишься в гороховый суп?
Улыбка, наметившаяся у нее на лице, была вызвана его мягким поддразниванием, цель которого, видимо, дать ей возможность почувствовать себя раскованно. Однако она передумала улыбаться, и так в значительной мере избавившись от волнения. Он разглядывал ее при ярком свете, и ничего страшного с ней не произошло. Беседа, однако, еще не завершена. И до ее окончания было бы лучше, если бы он продолжал считать, что она очень взволнована и отнес некоторые возможные промахи на счет этого волнения.
В ответ на его вопрос Джорджина покачала головой и, как можно было ожидать от мальчика двенадцати лет, очень медленно подняла подбородок. Она собиралась окинуть его быстрым взглядом, а затем вновь потупиться. Движение застенчивого ребенка, способное, как она надеялась, его посмешить и утвердить в представлении о ее детском возрасте.
Сработало это не самым лучшим образом. Она быстро вскинула и тут же опустила голову, как и планировала, на том все планы и были исчерпаны. Совершено непроизвольно она вновь вскинула голову, и глаза ее встретились с зелеными глазами, запомнившимися ей так ярко, словно преследовали ее в сновидениях (впрочем, несколько раз так и было).