Немыслимо! «Кирпичная стена»? Здесь? Наглый грубиян, распускающий руки, с которым, как она надеялась, ей больше никогда не придется столкнуться? Зачем? Невозможно, чтобы это был тот человек, в услужение к которому она решила пойти. Разве бывает такое невезение?
Оцепенев от ужаса, она смотрела, как одна рыжевато-коричневая бровь удивленно изогнулась.
— Что-нибудь не так, парень?
—Нет, — пропищала она и так резко опустила глаза, вперив их в пол, что ощутила мгновенную боль в висках.
— Гороховым супом не станешь, а?
Она поперхнулась, пытаясь произнести нечто отрицающее его шутливое предположение.
—Восхитительно! Мне бы сейчас этого не перенести. В моем-то состоянии, сам понимаешь.
Да что это такое он несет? Ему следовало бы тыкать в нее пальцем и с негодованием произносить: «Ну, ты!» Что же, он не узнал ее? И тут же она отметила: даже разглядев ее лицо, он продолжал называть ее «парнем». Это позволило ей вновь поднять голову для более тщательного изучения его наружности, и в его взгляде не появилось ни недоумения, ни подозрения, ни сомнения. Своей прямотой взгляд излучал угрозу, и все же была в глазах некая веселость, вызванная ее нервозностью. Нет, он совершенно не помнил ее. Даже упоминание имени Мака не заставило заработать его память. Невероятно!
Конечно, выглядела она иначе, чем в тот вечер в таверне, когда на ней было надето либо чересчур свободное, либо то, что ей было мало. Сейчас одежда сидела идеально, не слишком обтягивала, но и не висела мешком, все новое, даже обувь. Лишь шапочка прежняя. Тугая перевязка на груди и обмотанная несколько раз талия придавали ее фигуре очертания мальчишеской. Кстати, в тот вечер свету было не слишком много. Быть может, он не так хорошо ее рассмотрел, как она его? К тому же, с чего бы ему запоминать тот случай? А если вспомнить, как грубо он с ней обращался тогда в таверне, легко предположить, что он был пьян как сапожник.
Джеймс Мэлори точно почувствовал момент, когда напряжение с нее спало, и она поверила в то, что он действительно считает: они не знакомы. В какой-то миг был шанс, что она могла напомнить об их прежней встрече, и он буквально затаил дыхание, когда девушка его узнала, опасаясь, что она с ходу способна испортить всю игру, дав волю своему темпераменту, полное представление о коем он имел возможность получить в тот вечер в таверне. Но, не подозревая о его затее, она, видимо, решила попридержать язык за зубами и вести себя соответственно нынешнему обличью, чего, собственно, он и ожидал от нее.
Он мог бы вовсе расслабиться, если бы не сексуальное напряжение, охватившее его в тот момент, когда она переступила порог комнаты, чувство, которое ни одна женщина не вселяла в него с такой остротой вот уже... Боже, такое случалось столь давно, что он даже и вспомнить не мог, когда подобное имело место в последний раз. Женщины просто сделались, чрезвычайно легко доступными. Даже волокитство за дамами наперегонки с Энтони перестало будить в нем стремление принять участие в этом состязании задолго до того, как он десять лет назад уехал из Англии. Спортивный азарт будило в нем само соревнование, но не цель. Победа над конкретной дамой не играла особой роли, когда имелась возможность столь богатого выбора.
Но здесь было что-то иное, он ощутил некий вызов, и победа приобретала бы особое значение. Само это обстоятельство приводило в замешательство его как мужчину столь богатого опыта. В кои-то веки ему не было безразлично, с какой женщиной он имеет дело. Он желал именно эту. Возможно, это объяснялось тем, что однажды он уже ее упустил, что совершенно выбило его из колеи. А может, причиной тому загадочность, которой она окутана. Или же все сводилось к ее маленькой симпатичной попке, которая так хорошо ему запомнилась.
Какой бы ни были причина, обладание девушкой делалось для него сверхважным, хотя исход дела был явно не предрешен. Вот почему скорлупа скуки, в которой он пребывал, треснула и рассыпалась, и он оказался в плену напряжения, которое не позволяло ему чувствовать себя свободно и раскованно, когда она оказалась в непосредственной близости от него. Откровенно говоря, он был на грани проявления чисто физического возбуждения, что было бы абсолютно нелепо, учитывая, что он даже к ней не притронулся, да и не мог бы этого сделать, по меньшей мере в той степени, в какой ему бы того хотелось, если уж намеревался довести свою игру до конца. А игра эта сулила слишком много восхитительных моментов, чтобы ее уже прекратить.