— Она не новая, Дженни, но это коллекционный экземпляр, думаю, вам понравится, произнес он, заметив, как она листает книгу.
— Спасибо, мистер Найт. Я буду ее беречь.
— Отец редко расстается со своими книгами, — прошептал Роберт. — Ты удостоилась большой чести, Дженни.
— Может, мне не следовало ее принимать!
— Он не стал бы дарить, если бы не хотел.
Ты, видимо, не так проста, как кажешься на первый взгляд, Дженни Росс. Отец всегда точен в своих оценках. Я уважаю его за это. Надо будет и мне присмотреться к тебе.
— Мне бы тоже хотелось узнать тебя получше, — сказала она и, испугавшись, что высказалась чересчур откровенно, добавила: — Тони так много о тебе говорил.
— Понятно. Тони, значит… — заметил он и слегка нахмурив брови, обратил свое внимание на новоиспеченного Санта Клауса. — Наконец-то он добрался до своих подарков.
Дженни получила большую розовую пантеру, которая забавно моргала глазами.
— Это чтоб тебе не было скучно в постели, — поддразнил ее Тони.
Питер от счастья вскрикнул, когда ему вручили книгу о наполеоновских войнах. Миранде досталась прозрачная шаль с набивным рисунком. Два остальных подарка явно были картины. Ту, что побольше, Тони вручил родителям. Это был один из его последних пейзажей. К удовольствию сына, Анабелла с восторгом отозвалась об этой работе. Наконец он отдал последний подарок — Роберту.
— Мне кажется, это тебе как раз необходимо, Роб, — сказал он, хитро поблескивая глазами. — Поскольку то, что тебя все время окружает, насквозь фальшиво, я счел своим долгом показать, что на свете есть и настоящее.
— Ты меня совсем заинтриговал, — бросил ему Роберт и стал нетерпеливо срывать рождественскую обертку. Под ней оказалась обычная оберточная бумага с белой надписью. — “Улыбка”, — громко прочитал он и посмотрел на Тони. — Улыбка? Насколько я понимаю, это нехарактерная для тебя вещь?
— Посмотри, — ухмыльнулся Тони и заговорщически подмигнул Дженни.
Роберт сорвал оберточную бумагу, и Дженни вдруг увидела себя. В то же время это была не совсем она. Тони передал ее лицо как-то по-особому, она не знала себя такой. Веснушек осталось совсем немного, к тому же Дженни была запечатлена в момент радостного волнения и действительно выглядела красивой. Он очень точно назвал картину. Это был не цельный портрет, а именно только улыбка. С неподдельным изумлением она подняла на него глаза.
— Когда?
— Мне удалось поймать твое лицо, когда ты пела своим ученикам “Походную песню” на берегу. У меня много разных карандашных набросков, но эта картина наиболее удачная из всех. Мне не удается твой полный портрет, но улыбка получилась… Мне кажется. — Он повернулся к матери. — Хочешь взглянуть, мама?
— Просто умираю. — Она торопливо подошла к софе и облокотилась на плечи Роберта. — Хорошая работа, Тони. Действительно хорошая.
— Ну, не совсем, — вздохнул он.
— Очень удачная. Если учесть, что тебе пришлось иметь дело с крайне сложной натурой.
— Она чуть не довела меня.
— Представляю.
— Зачем же ты потратил на меня столько времени? — спросила Дженни, чувствуя неловкость оттого, что находится в центре внимания.
— Почему потратил? — в один голос воскликнули мать и сын и сами же рассмеялись.
— Нет, правда, это и в самом деле что-то необыкновенное, — признал Роберт. — Огромное тебе спасибо. Я повешу ее в спальне, чтобы видеть ее все время.
— Хорошая мысль! Добрая улыбка душу лечит, — поддразнил брата Тони. — Ты думаешь, почему мне нравится с ней жить?
— Тони! Но в жизни я не такая, — возразила Дженни.
— Девочка моя, у каждого свое представление о красоте. Я наблюдал тебя в течение шести месяцев и знаю настоящую цену твоей улыбки.
— Ты польстил мне, это точно.
— Похоже, — заявил Питер.
— И да, и нет, — неопределенно отозвалась Миранда.
— Ты передал суть, — задумчиво произнес Эдвард Найт.
Роберт взглянул на отца. Их глаза встретились, и отец кивнул. Роберт снова направил свой живой изучающий взгляд на Дженни. На переносице появились небольшие морщинки. Дженни вдруг пришло в голову, что отец и старший сын отлично понимают друг друга, подобно тому как тесное взаимопонимание существует между Тони и матерью. Долгий и внимательный взгляд Роберта пробудил в ней щемящую тоску. Захотелось сказать: “Да, да, смотри на меня и только не отводи глаз”. Но не хватило духу, она моргнула и сама опустила глаза.
Анабелла Найт завела разговор о пейзаже, который им подарил Тони, и вся семья принялась рассматривать эту работу со всех сторон и обсуждать ее достоинства. Дженни уже видела картину раньше, поэтому задержалась у своего портрета. Роберт остался с ней.
— Ты и вправду такая, когда поешь, Дженни, — проговорил он.
— Совсем не похоже. Во-первых, куда он девал целую кучу веснушек? — самокритично спросила она.
— Ты думаешь, что состоишь из одних веснушек?
— Зачем мне думать? Я не слепая. Я их вижу в зеркале.
— Может, ты такая поборница истины, что пересчитываешь их по одной?
— Глупо себя обманывать.
— Недооценивать себя еще глупее. Главное — понять, чего ты стоишь, и извлечь из этого максимальную выгоду.
Она опять почувствовала в нем неукротимую силу. Легкая дрожь пробежала по телу. Ну и хищник, подумала она, не сумев разобраться, приемлет его точку зрения или нет. Одно ясно как день: ее влечет к нему. Сильно влечет. Почти неодолимо.