За последние два дня Грир сильно сдал. Лицо у него опухло, взгляд остекленел. Он прихватил с собой бинокль Айка и всю дорогу настраивал его и перенастраивал, словно в ожидании засады.
Айк остановил фургон на Передней улице и вылез из машины. Грир медлил, продолжая пялиться в бинокль сквозь ветровое стекло. Он пытался отыскать на стоянке красный «мустанг» Билли Кальмара в надежде на то, что ему удастся сбросить со своих худеньких плеч тяжелый груз ответственности и в полной мере насладиться вечеринкой. Но никаких признаков присутствия Кальмара не было. Впрочем, он был вознагражден видом прыгающих и визжащих «Вишневых Девчат». Когда же он собственными глазами убедился в том, что рыжина была их естественным цветом, то окончательно приободрился:
— Спасибо Тебе, Господи. Это то, что мне было надо.
— Увидел что-то знакомое? — поинтересовался Айк.
— «Вишневые Девчата», старик. Я узнаю их. Вау. А еще с тысячу пьяных Дворняг.
— Я бы не советовал следовать их примеру,— заметил Айк.
— Увы, придется,— вздохнул Грир, вылезая из фургона. Постоянное напряжение наконец привело его в состояние философского спокойствия.— Tres amusé, не так ли? Не то мечта о самой разгульной вечеринке, не то ночной кошмар.
Пока они возились около фургона, из боулинга напротив вышел Омар Луп. На боку, как боевая булава, у него висел рубиновый шар. Со своей плотно сбитой сутулой фигурой, подсвеченной сзади неоновыми огнями, он походил на свинью, выходящую из тлеющей кучи мусора.
— Вот увидишь, Соллес,— прокричал Луп с противоположной стороны улицы.— Он вернулся сюда, чтобы отомстить нам, неугомонная холера. Так что напрасно ты меня останавливал, лучше бы помог сразу свернуть ему шею. Вот увидишь…
Айк промолчал. Грир что-то прокричал в ответ, но слова потерялись в оглушающем грохоте музыки.
Они не спеша двинулись через стоянку, время от времени останавливаясь, чтобы переброситься словцом или пожать кому-нибудь руку: добродушные шутки и ни слова о приглашениях. У всех было слишком приподнятое настроение, чтобы испытывать зависть. Айк проследовал за Гриром вверх по трапу, и Большой Джо пропустил их, даже не посмотрев на приглашения. Они еще не успели освоиться с ослепительным светом и грохотом, как навстречу им с сияющими глазами бросился Вейн Альтенхоффен.
— Неслабо, а, братья? Я имею в виду технику. А угощение! Мм-м! Не хотите? Если захотите, обратитесь вон к тому маленькому стюарду.— Альтенхоффен махнул своей потрепанной записной книжкой в сторону азиата со светло-вишневыми волосами, завязанными в самурайский пучок. На груди у него висел стальной поднос, на котором с одной стороны стояли полные фужеры с шампанским, с другой — саке и чашечки, а посередине дымился роскошный чайник из французской эмали.
— Попробуешь с одной стороны и чувствуешь, как тебя начинает распирать, попробуешь с другой — и тихая радость нисходит на тебя,— пел Альтенхоффен.— Говорят, на нижней палубе у них даже есть личный запас «багряной дымки». Мой слабый ум не в силах это осознать.
— Поостерегись, Слабоумный,— предостерег Айк.— Грир до сих пор не может прийти в себя после того приема, который тут ему устроили в пятницу.
Но Слабоумный пропустил это мимо ушей.
— Смотрите! — Он указал еще на какого-то человека, поднимавшегося по сходням.— Это редактор «Солнца Анкориджа». Небось весь позеленел от зависти, что все это происходит не в его епархии. Пойду приколюсь над ним, нет, постойте… — Нахмурившись, он замер, пытаясь вспомнить, что его заставило броситься к Айку и Гриру.— Ах да, вас ищет Николай Левертов. Он одним пролетом выше, напротив буфета. Русская икра и северные девки. Не проходите мимо.
— Николаю Левертову придется немного подождать,— заметил Грир, когда Альтенхоффен упорхнул вместе со своей записной книжкой.— Мне надо слегка освежиться.
И они принялись проталкиваться к вишневому самураю с подносом.
— Мне вот отсюда,— попросил Грир, кивком указывая на эмалевый чайник. Самурай слегка поклонился и замер. Грир понял, что наливать следовало самому.— Ты будешь? — повернулся он к Айку.
Соллес покачал головой и вытащил изо льда бутылку «Короны». Прихлебывая, они двинулись сквозь толпу, кивая и улыбаясь знакомым. Разговаривать при таком грохоте все равно было невозможно. Хотя сами «Девчата» визжали и бренчали на мостике, все усилители были расположены на нижних палубах. И именно этот грохот и заставил в конечном счете Айка и Грира двинуться наверх.
Только здесь Айк впервые оценил истинные размеры яхты. У мачты над головой вздымался купол ходового мостика, служившего в данный момент эстрадой для «Девчат». Парус, состоящий из восьми металлических отполированных до блеска обтекаемых секций, вздымался вверх на невероятную высоту. Второй ряд сверху был украшен эмблемой корпорации: в черном круге диаметром футов в двенадцать была изображена голова чернобурки, сиявшая в лучах прожекторов. Вряд ли история мореплавания знала более высокие мачты.