Но больше всего Грир боялся выходить в море один, чтобы не упасть за борт. У него была слегка покалечена левая стопа, на которой отсутствовало три пальца. Как утверждал Грир, их откусила мурена, когда он занимался спасательными работами на Сен-Круа. Но Айк знал, что это было не так. Во время медового месяца вторая жена Грира выгнала его на улицу в Рено после очередной ссоры, и прежде чем ему удалось убедить ее впустить его обратно, он отморозил себе пальцы. Айк это знал от самой бывшей жены Грира, но никогда не говорил об этом и не возражал, когда его напарник рассказывал о мурене. Вследствие ампутации Грир немного хромал, но утверждал, что это не хромота, а специальный танцевальный шаг. «Придает синкоиизм, как Легбе, богу ритма. Дамы считают это очень эротичным».
И действительно, Грир был отличным танцором и неоднократно побеждал в национальных играх по толчкам и пинкам. Он и на палубе ощущал себя вполне уверенно, когда поручалось какое-то конкретное дело: проворно мог взобраться на мачту или бушприт при встречном ветре, что обеспечивало работу в любом порту на любом море. Да и работа во внутренних помещениях была ему по плечу. Но как только судно покидало причал, эта уверенность тонула как якорь, и эротичная походка становилась помехой, особенно когда он оказывался один на таком корыте, как это. И Айк знал, что Грир дождался его именно по этой причине.
Айк ухватился за булинь и, не сходя на причал, скинул петлю с кнехта. Этому движению его научила Алиса Кармоди — его нужно было делать не кистью, а от локтя. Он свернул мокрый канат и позвал Грира:
— Поднимайся и отвязывай корму. Если мы пару часов не пройдем лагом, адмирал Алиса нас со свету сживет своими издевками.
Грир снял свою петлю с третьей попытки. Судно развернуло кормой в пенном течении. И хотя Айк стоял за штурвалом, он предоставил судну дрейфовать самостоятельно, не прибавляя скорости и лишь наблюдая, как старый хрупкий корпус минует сваи. Грир запихал канат за рыбный контейнер и неодобрительно поджал губы.
Ты бы не наезжал на Алису, Исаак. Она не имеет никакого отношения к загулу Кармоди. Так что сбрось обороты.
Айк не ответил, наблюдая за медленным разворотом кормы. Кармоди улетел в Сиэтл посмотреть на шестидесятивосьмифутовую посудину, о которой он прочитал в «Аляскинском рыбаке «. Он обещал вернуться к понедельнику, ссылаясь на то, что просто ему надо первым увидеть это произведение искусства. Однако на следующий вечер он позвонил и сообщил, что купил судно, и для того чтобы провести его через пролив, ему нужны братья Каллиган. Так что если погода позволит, они успеют к открытию сезона.
С тех пор прошло уже три недели, и все это время стояла хорошая погода. Телефонные сообщения из портов захода подтверждали, что старый рыбак действительно загулял, решив продемонстрировать свое приобретение всем друзьям и знакомым, обитавшим по пути следования. Он пропускал одну из важнейших путин сезона, но его никто не осуждал: Майкл Кармоди в течение нескольких десятилетий вкалывал не покладая рук в любую погоду и при любой воде, вылавливая неводами, удочками, жаберными сетями и садками все, что было съедобно и разрешалось законом, в результате чего создал компанию, улов которой превосходил даже крупные предприятия.
Он заслужил отпуск.
Заменить братьев Каллиган было несложно. Кое-кто из молодняка, осевшего в Шинном городке, еще не распростился с мечтой о возвращении домой: они по-прежнему приходили на причал, вместо того чтобы валяться в контейнерах с шинами от грузовиков и нюхать клей.
Когда прошло десять дней, а Кармоди так и не вернулся к открытию летней путины, Алиса поручила Гриру все операции по копчению и консервированию, а сама встала за штурвал траулера «Хулиган». Учитывая политику ООН, эта лососевая путина могла оказаться последней в сезоне, и она хотела полностью выбрать квоту Кармоди. Айку она заявила, что тот сможет обойтись на «Сьюзи» без Грира, раз уж она обходится на «Хулигане» без собственного мужа.
Айк не возражал. Более того, ему это даже больше нравилось. Но то, что она позволила себе командовать, его разозлило. Он злился весь первый день: его раздражало все — то, что она постоянно держалась поблизости и всегда забрасывала свою сеть по соседству, словно приглядывая за ним. Может, она надеялась уличить его в перепродаже части улова японцам, чем нередко занимались младшие партнеры. Как бы там ни было, ее колючее присутствие действовало ему на нервы все больше и больше, однако он без жалоб продолжал забрасывать и вытягивать свои сети. И наконец два дня тому назад у «Хулигана» накрылась коробка передач, как это и предсказывал Кармоди. Вонг взял Алису на буксир, но его так мотало, что он врезался в мол и вдоль всего левого борта получил отличную течь. Ей еще повезло, что это произошло неподалеку от причала. Стоило докерам взглянуть на «Хулигана», как его поставили на прикол до конца сезона.
Айк решил, что теперь она вернется на консервный завод и оставит его в покое. Он не сомневался, что выберет на «Сьюзи» и свою квоту, и Кармоди до закрытия путины в пятницу, о чем и сообщил Алисе. Та пробурчала в ответ что-то невразумительное. А потом упрямая стерва вытащила эту старую посудину и всю ночь замазывала в ней щели! Накануне Гриру удалось отладить двигатель, так что суденышко добралось до причала. И Исаак втайне надеялся, что неподатливая скво заставит старую «Коломбину» двигаться и отправится за рыбой, а уж хорошая волна избавит их разом и от той, и от другой. И что же из этого вышло? А то, что Свирепая Алеутка Алиса плыла себе на крепкой и прочной «Сьюзи», а Айк Соллес кандыбал на корыте с течью.
Убедившись, что течение вынесло их на глубину, он прибавил газ и увеличил скорость. Гребной винт завертелся, и Айк повернул посудину в открытое море. Свежий бриз, как всегда, заставил его губы растянуться в улыбке, и он почувствовал себя лучше. Грир был прав: пусть делает, что хочет. Впрочем, Грир так говорил обо всех женщинах.
Всю дорогу до отмели они боролись с приливом, поэтому двигатель взвизгивал при каждой волне. Грир распаковал спасательный костюм, который всегда надевал, выходя в море, и начал молча натягивать его на себя. Соллес стоял за штурвалом. Когда они миновали отмель, волны чуть успокоились, превратившись в длинные покатые валы, шедшие с траверса, и Айк наполовину сбавил скорость. Других судов видно не было. Ветер в открытом море стал холодным, и Айк снова надел шерстяную куртку поверх спасательного жилета и застегнул ее до самого подбородка. Шерсть воняла, а замок молнии царапал подбородок, но без такой защиты лицо покрывалось ледяной коркой. Именно по этой причине многие рыбаки отращивали бороды. Так что если особых причин для бритья не существовало, удобнее было иметь свою собственную поросль. Айк был безбородым меньшинством среди рыбацкой братии.
Как только они миновали скалу Безнадежности, Айк круто положил право руля и развернулся к северу. Слева виднелся туманный горизонт, который представлял собой открытое море, справа вздымались зубчатые стены магнитного колчедана.
И наконец Айку показалось, что впереди сквозь Дымку он может различить ряд колышащихся суденышек. Он застопорил штурвал бедром и вытащил из кармана куртки маленький бинокль. Так оно и было — все столпились в проливе. Ловили там, где на прошлой неделе братьям Вонг удалось отхватить хороший куш. Выстроились в линейку, как дети перед раздачей подарков. При виде этого настроение Айка начало резко портиться. Ему совершенно не улыбалось тащиться вдоль всей шеренги карбасов, как ребенку, опаздавшему на праздник.