Выбрать главу
Край этот благословенный, Горы его и воды, Наверно, Землей и Небом Предназначены мне. Взойдя на утес высокий, Увидел я спину дракона, Увидел спящего тигра В очертаньях хребтов. Внизу, где речка сверкает, Безветренно и прохладно, И хижина приютилась, У зарослей камыша, А чуть повыше над нею Сосна одинокая встала, И медленно белая тучка Сквозь эту сосну плывет. Только сюда пришел я, Стал я всему хозяин — Ключам, и лугам зеленым, И ветерку, и луне. Мои эти стаи чаек, Стада быстроногих оленей, И поле, не ставшее пашней, И рыбная заводь в реке.
Я здесь, как отшельник древний, Сущность вещей постигаю, И передо мной природа Свой раскрывает лик. И я становлюсь мудрее, И я становлюсь счастливей Под покровительством духов Неколебимых скал.[36] Душа чиста и спокойна, Свободна от всех печалей, Горным воздухом чистым Грудь моя дышит легко. Птицы и дикие звери Уже меня не боятся. И с каждым днем все прекрасней Мир, открывшийся мне.
Остаться бы здесь навеки, Рыбу удить ночами Или на горном склоне Поля пахать клочок! Усадьбу и землю можно Отдать сыновьям и внукам. Но как разделить меж ними Горы, ветер, луну? Пусть я кажусь безумцем, Но я завещаю детям, Ближним и домочадцам Все, чем в жизни владел. Сын мой! Себя совершенствуй, Приняв от меня наследство — Знанье вечной природы И пониманье ее! Не книжник я, не философ, Но это не променяю Даже на должность министра При сеульском дворе. Глупцом меня назовите, Смейтесь — но я презираю Богатства и пышной славы Лазурные облака![37]
Ясным утром весенним, Надев камышовую шляпу, В руках с удилищем длинным На берег я выхожу. Дождик прошел недавно. Теплеет с каждой минутой. Прозрачна заводь речная, Рыбки снуют по дну. Они меня не боятся — Я их ловить не стану. Слежу, как плывут по речке Белые облака. Блеснула на солнце рыба, Среди облаков играя. Все одинаково сине — Небеса и вода. Резвые птицы беспечно Над водою летают. Стоит плакучая ива Темно-зеленым шатром. Пригорок в цветах и травах Высится шелковой ширмой. Звуки рыбачьей свирели Ко мне ветерок несет… Зову я детей. Мы вместе Станем обед готовить. Конечно, морской капусты Нам в горах не найти. Но папоротник отличный И тангичо мы отыщем.[38] Можно сварить их с мясом Дикого кабана. Свежую дичь зажарим, Замаринуем карпа. Домашнюю брагу я буду До опьянения пить. Потом отдохнуть прилягу В тени расцветающей вишни, На камень, мохом поросший, Голову положив… Да будет вечен правитель! Ему я, как прежде, предан. Мир и благополучье Дал он родной стране. Пусть о народе печется, Чтоб были счастливы люди! А я хочу жить, не старея, В этом зеленом краю!

Неизвестный автор

* * *
Заперты все калитки, Все ворота закрыты. Двери и окна всюду На замках и засовах. Так откуда же ночью В доме ты появилась? Через какую щелку Вошла ты, моя печаль?

Неизвестный автор

* * *
Кричал у дверей лудильщик: — Запаиваю посуду! Заклепываю все дырки! В кастрюлях, котлах, лоханях, В корытах, тазах и ведрах! Я вышла к нему с вопросом: — А можешь ли ты, лудильщик, Залить, заклепать ту дырку, В которую проскочила Разлука с моим любимым? И мне ответил лудильщик: — Ни Хуан-ди могучий, Ни Чжугэ Лян мудрейший, Ни сам Хань У несравненный,[39] Ни прочие властелины Силы такой не имели, Чтоб одолеть разлуку. Так разве простой лудильщик Эту дыру зальет?! — Что ж, придется смириться, Если сказал ты правду — Разлука была и будет… Но что же мне делать с ней?!
вернуться

36

Под покровительством духов Неколебимых скал. В корейской мифологии существовал целый мир духов (духи неба, земли, гор, возвышенностей и т. д.). Вообще одухотворение природы занимало важное место в народных поверьях, остатках древних верований.

вернуться

37

Лазурные облака — символ карьеры в столице.

вернуться

38

Но папоротник отличный и тангичо мы отыщем. Тангичо и папоротник — съедобные травы.

вернуться

39

Ни Хуан-ди могучий, Ни Чжугэ Лян мудрейший, Ни сам Хань У несравненный. Хуан-ди — мифологический древнекитайский император III тысячелетия до н. э. Чжугэ Лян и Хань У (точнее, ханьский У-ди) — древнекитайские правители и полководцы III в. н. э. и II–I вв. до н. э.