Красивы губы у тебя и зубы,
И хороши глаза, и строен стан.
Когда сидишь, стоишь или проходишь,
Я понимаю лишь одно: меня
Родители твои в виду имели,
Когда на свет тебя произвели!
* * *
Кончается вечер, и ночь наступает,
И ночь наступает, а милый уходит,
А милый уходит, и я заболею,
И я заболею, и, верно, умру я,
И, верно, умру я от горькой печали.
И ты это знаешь… Хоть на ночь останься!
Чхон Чхоль[3] (1536–1593)
* * *
Снег осыпает цветами
Вечнозеленые сосны.
Ветку сломав осторожно,
Милой ее принесу.
Взглянет она — улыбнется…
А потом они могут растаять!
* * *
Журавль витал в поднебесье,
Но раз на землю спустился,
Чтоб посмотреть, как люди
У нас на земле живут…
С него ощипали перья,
И больше он не взлетел!
* * *
Но если бы выросли перья,
Как прежде, крылья раскинув,
Журавль поднялся бы к небу
И крикнул бы людям так:
«Снова вижу отсюда
Широкий и чистый мир!».
* * *
Из тела своего построю лодку,
И по Хангану поплывет она
К тому селенью дальнему на взгорье,
Где милая моя теперь живет…
Как только лодка к берегу причалит,
Так сразу станет на сердце легко!
* * *
Из сердца вырежу двурогий месяц
И подниму его на небосвод.
За девяносто тысяч ли от дома[4]
Он встанет в окруженье тихих звезд
И ясным светом озарит селенье,
Где милая моя теперь живет.
* * *
Безумный «дровосек», что ты затеял?[5]
Зачем ты рубишь молодые сосны?
Настанет время — подпирать придется
Давно уже ветшающие своды
Большого королевского дворца…
Где ж ты тогда найдешь ему опору?!
* * *
О, если б мог я крыльями взмахнуть,
Подняться к небесам — и опуститься
Там, на вершине голубой Пынлая,
Где милая меня приветом встретит…
Быть может, я туда не долечу,
Но так не хочется мечты лишиться!
* * *
Старец, идущий с ношей,
Дай-ка ее возьму я!
Я молод и поднимаю
Даже тяжелые камни.
А ты свою старость тащишь —
Она тяжела и без ноши.
* * *
Пока родители живы,
Их почитай и помни:
Сожалений посмертных
Слушать они не смогут;
Оплакав их, не оплатишь
Неоплаченный долг.
* * *
Пусть гром над горами грохочет —
Глухой все равно не слышит.
Пусть яркое солнце в зените —
Слепой все равно не видит…
Правителям нашим угодно,
Чтоб были мы слепы и глухи!
* * *
Пускай цветут орхидеи[7] —
И мир ароматом полон,
Пускай облака проплывают —
И мир красотою полон,
Твою неземную прелесть
Разве забуду я?
* * *
Скитальческая молодость прошла,
Вернулся я под сень родного дома,
Где десять тысяч мудрых книг хранится —
Источник радостей непреходящих.
Что перед ними суетное счастье
Веселья буйного и славы жалкой?
* * *
Мне говорят, что люди измельчали —
Не стало добродетельных и мудрых.
Нет, мудрецы и праведники живы!
В святую правду эту верю я
И знаю: кто иначе говорит,
Тот просто лжет или душой порочен,
* * *
Цветы расцветают в весенних горах,
А месяц осенний ярко сияет.
Сменяется знойное лето зимой —
И так же проходит жизнь человека.
И коршун в полете, и рыба в воде,
И небо над нами — прекрасны и вечны.
вернуться
Чхон Чхоль (литературное имя Сон Ган, 1536–1593) — один из наиболее популярных поэтов эпохи «канхо мунхак» («литературы рек и озер»), сторонник просвещенного абсолютизма, автор многих сичжо и каса. О поэтах, писавших в жанре сичжо, и в частности о Чхон Чхоле, см.: М. Никитина, Средневековая корейская поэзия в жанрах сичжо и чан-сичжо (сб. «Восточный альманах», вып. 2, М., 1958); А. Тэн, Корейское классическое трехстишие — сичжо («Филологический сборник», вып. VI–VII, Алма-Ата, 1967); Л. Еременко, В. Иванова, Корейская литература, М., 1964.
вернуться
За девяносто тысяч ли от дома. Ли — мера длины, около 400 м. Девяносто тысяч — условное традиционное число в корейском фольклоре и книжной поэзии.
вернуться
Безумный «дровосек», что ты затеял? Речь идет о терроре, связанном с перипетиями политической борьбы при королевском дворе. Сам поэт стал жертвой придворных интриг. По словам одного из исследователей, стихотворение, написанное незадолго до нашествия японских орд Хидэёси, оказалось пророческим.
вернуться
Ли Хван (литературное имя Тхэ Ге, 1502–1571) — поэт и философ-конфуцианец. Произведения его, как и произведения Чхон Чхоля, характерны для общего направления «литературы рек и озер», проповедовавшей культ природы и «естественности» всего сущего.
вернуться
Пускай цветут орхидеи. Орхидея — в традиции корейской поэзии символ красоты на земле.