Каролина сняла у него с плеч полотенце и, придирчиво, с той же загадочной улыбкой изучая своего обнаженного супруга, сказала:
— Потому что я приняла знаменательное решение — единственно возможное.
Келлз не был сбит с толку ее беззаботным тоном. Он смотрел на нее с тревогой.
— И что это за решение?
Она крепко прижалась к нему и, обнимая, сказала:
— Я написала матери, письмо лежит вон там, на бюро. С помощью колье де Лорки Филдинг сможет оплатить долги и успокоить кредиторов. Когда все будет улажено, он сможет взять ссуду в банке и отправить нам деньги: ровно столько, сколько нужно, чтобы купить плантацию. А ты со временем вернешь ему долг.
Келлз смотрел на светлую головку обнимавшей его женщины, которая сейчас, кажется, была счастлива, что нашла выход из положения. Одолжить у Филдинга? Вообще-то это возможно. Но Келлз помнил, с какой готовностью Филдинг поверил в самое худшее из того, что в свое время говорилось о нем, как жаждал сдать его властям, не дав себе труда хотя бы немного подумать над тем, что улики, выставленные против возлюбленного его приемной дочери, могут быть сфальсифицированы и при ближайшего рассмотрении шиты белыми нитками. Не забыл Келлз и о том, как относился Филдинг к Каролине, не давая ей забыть о том, что она не его родной ребенок. Даже если Филдинг — а можно себе представить, с какой неохотой он уступит просьбам Каролины, — и отправит деньги через одного из капитанов, нет никакой гарантии, что эти деньги когда-то достигнут Порт-Рояля. Пираты, погода, испанцы… Опасностей и препон сколько угодно!
Заботили Келлза и другие проблемы. Немалую сумму из той, что предназначалась на дело, надо потратить на укрепление дома, дабы защитить от всех превратностей его судьбы Каролину. Она, конечно, не должна об этом знать. И еще — он не мог ждать, не мог откладывать свое предприятие надолго, не мог полагаться на благосклонность Филдинга, в которой, что немаловажно, совершенно не был уверен.
— Нет, Каролина, так не пойдет. То, что ты предлагаешь, требует времени, а у нас его нет. Это то письмо, о котором ты говорила? — Келлз подошел к бюро и, взяв лист бумаги, стал читать. Каролина не мигая смотрела, как, прочитав письмо, он разорвал лист пополам.
— Ты не хочешь разрешить мне помочь тебе, — с убитым видом заключила Каролина.
— Лучший способ помочь мне — это внимательно выслушать меня и постараться понять. Что сделано, то сделано. Твой великодушный жест достоин похвалы, но…
— Но ты…
— А я справлюсь с моими проблемами, как и раньше, своими силами, — чеканя слова, сказал Келлз.
Ни слова не говоря, Каролина повернулась к нему спиной и вышла из комнаты.
За обедом она была молчалива, и Келлз, как ни старался, не мог вернуть ей прежнее беззаботно-игривое настроение. У порога спальни она прижалась к нему отчаянно, словно боялась, что сейчас его отнимут у нее.
— Кристабель, Кристабель, — пробормотал он растроганно. — Ну что мне с тобой делать?
«Ты мог бы остаться со мной!» — кричала Каролина сердцем, но побоялась говорить об этом вслух. Сейчас было не время ссориться. Сейчас, когда она млела в объятиях его сильных рук, когда она чувствовала на щеке его горячее дыхание… Нет, эти минуты были даны им для прощения… И для мечты… Тогда она искренне верила, что сможет остаться рядом с ним вечно, что ничто и никогда не разлучит их.
Мечта, казавшаяся вполне осуществимой, когда их соединили жаркие объятия, превращалась в несбыточные грезы, едва они переносились из сказочного мира в реальный.
— Келлз, — тревожно спросила она, — ты ведь не хочешь покидать меня, правда?
В голосе ее было столько глубочайшей тоски, что рука флибустьера у нее на плече непроизвольно сжалась. Ему вдруг показалось, что отпусти он ее сейчас, и любимая исчезнет…
— Мне не хочется покидать тебя ни на секунду.
Он действительно очень не хотел расставаться с ней, но выбора не было.
— Но… ты все же уходишь?
— Я должен, — со вздохом сказал Келлз.
В который раз он подумал о том, что если бы не маркиз Солтенхэм, если бы не Реба с ее настырной мамашей, если бы не зависть мнимых друзей, они с Каролиной могли бы беззаботно наслаждаться богатством, данным им по праву крови, могли бы жить в цивилизованной стране, а не мыкаться в пиратской глуши…
— Я знаю, я все понимаю, Келлз. — В голосе ее звучал извечный призыв, а нежные пальчики опускались все ниже, лаская его живот. Кто устоял бы перед этой песней сирены?.. — Келлз, не уходи, останься со мной…
И Келлз откликнулся. Но не так, как она ожидала. Он взял ее, он вновь перенес ее в мир раскаленной страсти и отпустил, оставив остывать в приятной истоме.